По части нахлобучек бабуля была эксперт. Угрозу она придумала, поняв по встревоженным выражениям наших лиц, что Затерянная долина нам не слишком по сердцу.
— Абба никогда не бросил бы нас в таком ужасном месте! — огрызнулась я. — Вот погоди, он придет и отыщет меня…
Бабуля в ужасе воздела руки:
— Твой отец! Он тебя избаловал! Послушай, хочешь ты или нет, а эту вязанку потащишь. Или мне взять ветку и отхлестать тебя?
Но бабуля была слишком умна для того, чтобы надеяться добиться своего угрозами. Вместо этого она сняла вязанку с моей головы, вытащила пару мелких веток и попыталась внушить мне, что теперь ноша стала куда легче. Нарвав сухой травы, она вложила ее в наши «пончики», чтобы у нас с Кадиджой была дополнительная защита для головы. И наконец, она дала нам обещание. Как только мы доберемся до дома, она приготовит наше любимое блюдо. И это означало только одно: либа. Я уже проголодалась и хотела пить, и от одной мысли об этом у меня потекли слюнки.
Либа готовится из молозива — молока, которым коза кормит своего новорожденного детеныша. Его кипятят в течение нескольких минут, пока оно не уподобится густому рисовому пудингу. По вкусу либа напоминает сладкий творог. Взвесив бабулины угрозы и ее обещание, мы с Кадиджой решили взвалить на себя вязанки и отправиться в путь.
Меня с ранних лет учили носить на голове тяжести — сосуды с водой, хворост, миски с фруктами, — так что это было привычным делом. Но возвращение по петляющей тропинке с огромным грузом на голове потребовало всех моих сил и умения. Одной рукой я поддерживала вязанку, другой — равновесие, и глаза мои метались от тропинки на стену из веток, отыскивая проход.
Внезапно сбоку от меня раздался душераздирающий вопль, и сквозь ветви прорвалось что-то темное, быстро и мощно направляясь в мою сторону. Завопив от ужаса, я стряхнула свою вязанку и бросилась улепетывать. Родители, отправляя девочек собирать хворост, строго-настрого наказывали со всех ног бежать обратно в деревню, если вдруг нападут дикие звери или случится что-нибудь похуже.
До смерти перепуганная, я мчалась по тропинке. Острые ветки и шипы раздирали мне одежду и тело. Я размахивала руками, пробивая себе дорогу, и удары сердца отдавались у меня в голове. Мне показалось, что Кадиджа где-то позади меня. Я взглянула через плечо: моя лучшая подруга летела сломя голову с такими же вытаращенными от страха глазами. За ее спиной я мельком уловила нечто темное и призрачное, мелькавшее среди деревьев, и прибавила ходу.
Я была перепугана до смерти, уверенная в том, что нас преследует страшный агадим. По словам бабули, агадим размером с большую собаку, покрыт грубой черной шерстью и может прыгнуть на тебя и вцепиться в горло. Именно им она пугала меня, когда я хотела выйти ночью из хижины. Я никогда не встречала ни одного агадима и не была даже уверена, что они существуют. Но полагала, что, если существуют, Затерянная долина — именно то самое место, где их можно встретить.
Удирая со всех ног, я услыхала крик за спиной. Это была бабуля, и она приказывала нам остановиться. Голос ее звучал весьма сердито. Мы как раз добежали до узкой расщелины в скалах, которая служила дорогой из Затерянной долины. Подбегая к ней, мы с Кадиджой обменялись взглядами, и одна и та же мысль посетила нас. Что страшнее — то неизвестное в лесу или разъяренная бабуля Сумах? Мы обе пришли к одному и тому же выводу, поскольку остановились и рухнули, задыхаясь, у прохладных каменных стен.
Позади нас, тяжело дыша, тащилась по тропинке бабуля: одна громадная вязанка на голове, под мышками — еще по вязанке. Она сбросила их к нашим ногам и устроила нам жестокий разнос. Если бы мы не нужны были ей в хорошей физической форме, чтобы тащить вязанки, она непременно задала бы нам трепку. Неизвестное оказалось большой совой — совершенно безобидной, но жуткой, если увидеть боковым зрением, как она несется на вас из сумрака.
Сконфуженные этим совиным инцидентом, мы с Кадиджой опять взвалили на себя вязанки. Часа через два мы вышли из леса и очутились на окраине каких-то фермерских угодий. Мы совершенно выбились из сил и умирали от жажды. Солнце жарило с беспощадного неба, а мы были только на полпути к дому. С каждым шагом моя голова все больше тяжелела, тело все больше уставало. В глубине души я проклинала бабулю: ну зачем ей понадобилось так нагружать нас и морить голодом и жаждой?!
Ровно в тот момент, когда я почувствовала, что уже не способна сделать ни шага, бабуля велела нам остановиться.
— Вон там. Чего вы разнылись — я же сказала, что найду воду!