Сальма и Фатьма, нимало не колеблясь, заплели мне косички под Боба Марли. Когда они управились со мной, я провела остаток вечера делая уроки. Лежа на циновке, я читала свои учебники и упражнялась в арабском, время от времени обращаясь к Сальме или Фатьме за помощью. Они стали мне как старшие сестры, которых у меня никогда не было. Но, конечно, никто не мог заменить мне настоящую семью.
За несколько школьных дней я осознала, что скучаю по дому — по маме, отцу, Мо, Омеру и даже по бабуле. Я тосковала, видя, как одноклассниц провожают в школу родители, — мне так не хватало моих. Другие девочки приносили с собой на ланч домашние лакомства, а я покупала еду в палатке у женщины-фелатта. Конечно, каждый вечер я ужинала с дядей, тетей и двоюродными сестрами; ко мне относились как к родной, но это было не совсем то.
Почти не отвлекаясь на посторонние предметы, я усердно училась и вскоре начала преуспевать. Я твердо решила, что ни одна из арабских девочек не будет больше смеяться надо мной, и без устали практиковала свой арабский, пока он не сделался почти таким же хорошим, как и у них. В кратчайшие сроки обогнала по всем предметам Мону, а затем начала превосходить остальных во всем, кроме арабского.
Две арабские девочки, Наджад и Самиджа, всегда соревновались за первенство в классе. Но уже через месяц с начала семестра я обогнала их обеих в своем любимом предмете — математике, а вскоре после этого пригрозила, что обгоню в исламоведении и естествознании. Ни одной из них, похоже, это не понравилось, но Мона и другие чернокожие девчонки подначивали меня.
Я представляла, как радовался бы отец, видя меня сейчас. Эта мысль преисполняла меня теплым сиянием гордости. Но именно тогда, когда дела пошли так хорошо, на эти первые счастливые дни легла тень.
Однажды утром на линейке, когда я стояла на спортплощадке, директриса шла вдоль строя. Как только она поравнялась со мной, на голову мне обрушился жестокий удар. Через мгновение я распростерлась на земле. Я изо всех сил пыталась подняться, но ни одна из девочек не могла мне помочь, иначе наверняка избили бы и ее. Я приподнялась на колени и уставилась в искаженное яростью лицо. Я пыталась сосредоточиться на словах, но половину моего лица ужасно жгло, а ухо онемело.
— В строй, дурная девчонка! — завопила директриса. — Встань на место! Если я еще раз замечу, что ты вышла из строя…
Не отводя взгляда от этой жестокой женщины, я чувствовала, как по лицу у меня бегут горячие слезы ярости. На каждой щеке у директрисы было по три шрама — традиционные знаки арао. Я была уверена, что арабскую девочку она просто вернула бы в строй, а не избила с такой злобой. Я ненавидела эту женщину самой лютой ненавистью и твердо решила, что отомщу за обиду. Я не позволю поступать со мной так только потому, что я маленькая чернокожая девчонка загава.
Неделю спустя меня вызвала в учительскую мисс Урса, одна из преподавательниц естественных наук. В ее обязанности входила организация дежурств по уборке. Каждую неделю ученицам поручалось собирать листья и бумажки на спортплощадке, убирать классные комнаты и чистить ужасные нужники. Ученицы одного класса работали в парах. Мисс Урса объявила, что я буду работать с Саирой, арабской девочкой, которая делила парту со мной и Моной. Саире предстояла уборка задней части нашего класса, а мне — передней.
На следующее утро я пришла на двадцать минут раньше, чтобы успеть провести порученную мне уборку. Я нашла метлу и принялась за свою половину класса. На дорогу до школы я тратила целый час, поэтому встать пришлось рано, что далось мне тяжело. Но сама по себе уборка протеста у меня не вызывала, ведь ею занимались все по очереди, да и в любом случае она казалась мне пустяком по сравнению с моими домашними обязанностями в деревне.
Я подметала, чистила, вытирала пыль со столов и мыла доску. Время пролетело быстро. Близился час построения, а Саиры все не было. Я практически закончила уборку своей половины класса и задумалась, не приступить ли ко второй половине, когда вошла мисс Урса. Я стояла с метлой в руке, гордясь своей работой. Темнея лицом, мисс Урса окинула взглядом помещение.
— Почему так грязно в том конце? — спросила она, указывая на вторую часть класса. — И где другая девочка… Саира?
— Я не знаю, мисс, — ответила я. — Должно быть, опаздывает, мисс.
— Понятно, что опаздывает. Но почему ты не убрала эту половину?
В замешательстве я огляделась.
— Но ведь эту половину должна убирать Саира…