Прежде чем мой отец успел сказать хоть слово, бабуля Сумах вскочила на ноги и выхватила из платья кинжал. Женщинам загава не полагается носить кинжалов, и все уставились на нее с отвисшей челюстью. С тех пор как бабуля в последний раз видела своего мужа, прошло пятнадцать лет, но ей не составило труда узнать его.
— Только попробуй подойти ко мне! — завопила она; лицо ее превратилось в грозовую тучу. — Оставь в покое меня и моих детей!
Как и следовало ожидать, бабушкино вмешательство мало чему помогло. И когда дедушка обнаружил, что пир устроен в честь имянаречения новорожденной, это только подлило масла в огонь. Мало того что жена сбежала от него, а старшая дочь вышла замуж без его благословения, у него уже появилась внучка! Дед потребовал, чтобы меня отдали ему, пригрозив навеки проклясть брак дочери и зятя.
В традиции загава худшее, что может сделать один мужчина другому, — это опозорить его, и отец знал, что должен подойти к вопросу весьма осмотрительно. Он созвал старейшин деревни — мужчин дедушкиного возраста и старше, — и они попытались действовать уговорами: ничего не поделаешь, сделанного не воротишь, молодые люди поженились, ребенок родился, и ему дали имя этим утром.
Мой отец оставил старейшин беседовать и вернулся с наволочкой, набитой деньгами. Он отдал их дедушке, объяснив, что это задаток за приданое, которое он будет выплачивать за руку его дочери. Должно быть, дедушка решил, что лучше поздно, чем никогда, ибо настроение его внезапно улучшилось.
Отец забил очередную корову и объявил, что ныне тройной праздник. Первый повод для него — имянаречение, второй — обнаружение белой ресницы у ребенка, а третий — воссоединение давно разлученной семьи. Единственным человеком, который не особо радовался такому повороту событий, была бабуля. Она не удостоила дедушку ни словом, а просто стояла и пожирала его глазами, сжимая кинжал и проверяя на руке остроту клинка.
Дедушка прогостил у нас день-другой, прежде чем отправиться назад, в свою деревню. Он сказал бабуле, что теперь, узнав, где она живет и что она счастлива, со спокойной душой может возвращаться домой. Но бабуля по-прежнему только пригрозила ему кинжалом и велела убираться восвояси.
История о том, почему бабуля сбежала от дедушки, была замечательной, добавил отец. Теперь он стал гораздо лучше понимать, отчего она так свирепствует. Но эту историю, воистину потрясающую, он приберегает для следующего раза. Все уже разошлись спать по своим хижинам, и нам пора последовать их примеру.
Он взъерошил волосы на моей сонной голове:
— Теперь тебе известно, откуда у тебя такое имя. И как знать, может быть, однажды ты станешь целительницей, так же как наша знахарка Халима.
Отец не знал, что его слова окажутся пророческими.
2
Путешествие бабули в Затерянную долину
Отец уехал рано, ему предстояло провести день в полях, присматривая за скотом. За завтраком, состоявшим из асиды, я не могла выбросить из головы историю деда и бабушки. Чем же он так обидел ее, ломала я голову, чем довел до того, что она сбежала?
Я украдкой покосилась в сторону дымного очага. Бабуля свирепо таращилась в громадный черный горшок, помешивая кашицу до тех пор, пока та не дошла до нужной консистенции. Меня подмывало пуститься в расспросы, но я сразу же отказалась от этой мысли. Слишком хорошо я знала бабулю. Она частенько бранила меня, а то и задавала взбучку. Глубоко в груди у нее билось золотое сердце, но она всегда была строгой, и все побаивались ее.
Я называла бабулю абу — на языке загава это значит «бабушка». Высокая, сильная, с круглым лицом, обрамленным косичками — загавские женщины исстари заплетали их близко к черепу. Один ряд шел вдоль лба, а остальные — назад, ниспадая на шею. Глубокие диагональные шрамы пересекали ее виски, а левая сторона лица была испещрена крошечными резаными отметинами — рубцами клана коубе. У каждого клана есть своя система отличительных знаков.
У нас, загава, считается, что шрамы украшают женщину. Как-то раз бабуля рассказала мне, что ее мать и бабка провели несколько часов, нанося ей надсечки, когда она была совсем еще малышкой. Эти два шрама на висках были сделаны бритвенным лезвием, а крошечные шрамики на щеках — с помощью острого каменного обломка. Мне это тогда казалось восхитительным, и я просто не могла дождаться, когда подрасту и мне сделают такие же.
Бабуля любила носить яркие тобы всех цветов радуги, словно по-прежнему была юной незамужней девушкой. Ей было за сорок, но она оставалась красивой, с царственной осанкой и в отличной форме для тяжелой работы. Она носила золотые серьги, браслеты и ожерелья, украшенные сверкающими алыми самоцветами. Некоторые драгоценности перешли к ней от предков. Дарфур богат золотом, особенно если искать глубоко в горах.