— Вы все — все до единой — провалились! — воскликнул он. — Неудачницы! Неудачницы! Только у двух из вас хорошие отметки. Только у двух! Остальные провалились!
Катастрофа! Я поверить не могла, просто надеялась и молилась — только бы мне оказаться одной из этих счастливиц. Директор заставил нас все утро ждать объявления результатов. Мы знали, отчего он так сердит. Чем больше учениц получали место в университете после первого тура, тем больше очков набирала школа и тем выше были у директора премиальные. Этот год, по его мнению, выдался не слишком доходным.
Непосредственно перед ланчем хмурый директор выстроил нас тесными рядами на спортплощадке. Первым было объявлено имя девушки, достигшей наивысшей оценки: Рехаб, одна из самых умных арабских учениц, получила восемьдесят девять процентов: хороший проходной балл по любым стандартам. Теперь я всерьез забеспокоилась. С колотящимся сердцем я ждала, когда назовут второе имя, отчаянно надеясь, что оно будет моим.
— Вторая, восемьдесят восемь процентов, — Халима Башир! — выкрикнул директор, внимательно вглядываясь в наши лица.
Я вышла за аттестатом, переживая бурную смесь эмоций. С одной стороны, я была безмерно рада, что прошла и получила шанс на поступление в университет. С другой — корила себя за то, что позволила Рехаб обойти меня на один процент. Я знала, что борьба для меня еще далеко не окончена. На медицинский факультет конкурс был наиболее высоким, и мои результаты должны быть не хуже, чем у других абитуриентов со всей страны. Восьмидесяти восьми процентов могло не хватить.
Интересно, где же я сплоховала? Особое внимание я уделяла естественным наукам — именно они требовались при изучении медицины. Как только на доске объявлений вывесили результаты, я пошла проверить. С тревогой пробежав глазами список, я убедилась, что по химии, биологии, английскому, арабскому, математике и исламоведению у меня самые высокие отметки. Слабым местом оказалась физика — предмет, который всегда обескураживал меня и ставил в тупик.
Когда Мона, Наджат, Самира и Макбула подбежали ко мне, чтобы поздравить, я заметила легкую зависть в их глазах. Это было начало конца нашего товарищества, поскольку никто из моих подруг не поступал в университет в этом году. В тот день мы с Моной совершили одну из наших последних прогулок домой из школы. Она поведала мне свою заветную тайну: результаты экзаменов больше не имели для нее значения. Ее родители сказали, что их родственник испросил разрешения жениться на ней. Они согласились. С образованием Моны было покончено.
На протяжении всех школьных лет они призывали дочь хорошо учиться и готовиться к университету. Но ее будущий муж, необразованный торговец, не хотел, чтобы она продолжала образование. Мне было жаль Мону. Она не слишком преуспела на экзаменах, но мысли о предстоящем замужестве вряд ли способствовали хорошей учебе. Я была так рада, что моя жизнь не пошла по ее образцу — моему отцу хватило храбрости отказаться от предложения кузена.
Последняя неделя в средней школе завершилась в четверг. Приехал на лендровере отец, и мы отправились в долгий путь в деревню. По дороге я призналась, как разочаровали меня собственные результаты. Но отец уговаривал меня не огорчаться, а радоваться. Восемьдесят восемь процентов — достаточно высокий балл для поступления в университет, а если я не смогу поступить на медицинский факультет, мы попробуем что-нибудь другое. Отец очень мною гордился, и я тоже должна была гордиться собой.
Вся деревня ликовала из-за того, что я успешно сдала экзамены. Заражаясь радостью односельчан, я начала склоняться к мысли, что, может быть, и вправду все сделала как надо. Никто из деревенских никогда не учился в университете, так что даже поступить туда уже было большой честью. Обычно девочек у нас выдавали замуж раньше, чем они могли задуматься о высшем образовании, а парни тяжело трудились, зарабатывая деньги на пропитание семьи.
Моя лучшая подруга Кадиджа была замужем, и у нее уже родился малыш. Она переехала в деревню своей новой родни, и я не видела ее целых пять лет, поэтому решила зайти к ней и сообщить свои новости. Но встреча получилась не слишком веселой. Кадиджа пыталась не воспринимать все чересчур серьезно, но мы обе знали, что между нами — огромная пропасть. Она вышла замуж четырнадцати лет и очень гордилась первенцем, малышом Мо. Посмеиваясь, она сказала, что мы должны остаться лучшими подругами, — я стану их семейным врачом.