Сумия посмотрела на меня:
— Они вопили, они орали на нас. Ты знаешь, что они кричали? «Мы пришли сюда, чтобы убить вас! Чтобы прикончить вас всех! Вы черные рабы! Вы хуже собак! Либо мы убьем вас, либо наделаем вам арабских детей. И не будет больше черных рабов в этой стране». Но знаешь, что было хуже всего? Хуже всего было то, что они хохотали и визжали от радости, делая эти ужасные вещи. Взрослые мужчины наслаждались, передавая по кругу маленьких девочек…
Несмотря на растерянность, одной-двум девочкам удалось спастись. Они побежали домой и подняли тревогу. Но бросившиеся в школу родители увидели, что ее оцепил кордон правительственных солдат; никого не пропускали. Если кто-то подходил ближе, солдаты стреляли. Родители слышали крики дочерей и ничем не могли помочь.
— Два часа они держали школу в осаде. Они насиловали девочек на глазах подруг, заставляя их смотреть. Девочек, которые пытались сопротивляться, били по голове палками или прикладами. Прежде чем уйти, они оплевали нас и помочились на нас, — прошептала Сумия. — Они сказали: «Мы позволим вам жить, чтобы вы могли рассказать своим матерям, отцам и братьям, что мы сделали с вами. Передайте им: если вы останетесь, то же самое, а то и кое-что похуже, будет со всеми вами. В следующий раз мы не пощадим. Уходите с этой земли. Судан для арабов, а не для черных собак и рабов».
Я оставалась в медпункте до поздней ночи. Мой разум превратился в водоворот изнуряющих мыслей. Я продолжала повторять про себя слова Сумии. Судан для арабов, а не для черных собак и рабов. Откуда такая слепая, безрассудная ненависть? Кто, кроме злодеев и безумцев, способен на такое изуверство по отношению к невинным детям? Это бесчеловечно. И чем это когда-нибудь закончится? Чем это закончится?
Моего присутствия в медпункте пока не требовалось. Девочки крепко спали, и даже их родители задремали. Я не уходила только по одной причине: я очень, очень боялась оставаться одна. Но все же я заставила себя подняться на ноги и сказала родителям: если что-то случится — что угодно, — они должны прийти за мной. Живу я совсем рядом и вряд ли буду спать.
Идя домой через темную деревню, я пыталась посмотреть в лицо своему страху. Пугала меня и сама ночь, но все же я держалась в тени, чтобы не быть на виду. Я боялась, что снова налетят джанджавиды. Дома меня ждала Асия. Утром она торговала на базаре и видела толпу. Когда я подробно рассказала о происшедшем, ей сделалось дурно.
— Даже детей? Даже детей? Даже этих маленьких девочек?
— Даже детей, — подтвердила я. — Они выбрали школу сознательно, чтобы уничтожить самые наши души.
— Мы должны бороться с ними, — заявила Асия. — Мы должны убить их всех. Они как темное зло, расползающееся по всей этой земле… Мы должны убить их всех.
Я молчала. Асия посмотрела на меня и при свете огня заметила, что я плачу. Она потянулась ко мне и обняла, укачивая. С детьми я старалась быть сильной. С ними я пыталась скрыть эмоции, не показать слез. Сейчас я могла позволить себе не сдерживаться.
Когда мы разошлись по хижинам, я взяла с собой палку и спрятала ее под кроватью. Всю ночь я напрягала слух в темноте. Если бы я услышала, что они пришли, я бы попробовала спастись бегством. Но если бы меня схватили — взяла бы палку и стала драться. Ужасные картины крутились у меня в голове: утренние сцены в школе, образы боли и попранной невинности в медпункте.
Пока я ворочалась, эти картины изменились. Теперь я видела, как нападают на мою деревню, как мои родные убегают от улюлюкающих джанджавидов. Как далеко растечется это злое безумие? Может быть, налетам подверглись уже все школы? Может быть, это зло и тьма уже повсюду на нашей земле — а я так далеко от дома, так далеко от моей семьи и моего народа…
Едва рассвело, я поспешила в медпункт посмотреть, как там девочки. Большинство всё еще крепко спали. Те, кто не спал, мучились от невыносимой боли, страшась даже сходить в туалет. Я приготовила горячую воду, чтобы они помылись. Это успокоило бы их и помогло облегчиться. Мать и отец Айши были в медпункте. Они снова принялись благодарить меня.
— Не знаю, что бы мы делали без вас, доктор, — сказал отец. — Но как вы думаете, не сойдет ли наша дочь с ума из-за случившегося? Этого мы боимся больше всего.
— Она очень плохо спала, — добавила мать. — Плакала, металась, просыпалась с ужасными криками. Сказала, что даже во сне видела этих людей.
— Знаете, время — великий целитель, — ответила я. — Со временем они забудут. И со временем встанут на ноги. Все вернется к норме, вот увидите.