– Ах! – Вера испугалась, заметив Сашу.
Саша молча улыбался.
– Саша, – выдохнула Вера. – Что это такая за картина у тебя?
– Здесь изображено самоубийство моего брата, – Саша все ещё улыбался, словно сюжет картины его забавлял. – Не придуривайся, что ты не знаешь этой истории. Вопреки моим просьбам ты вынюхала сплетни о моей семье словно охотничья сука. Великого ума не нужно, чтоб сопоставить сюжет картины с самоубийством Павла. Даже Арсений бы справился. Не разочаровывай меня ещё больше. На самом деле я вовсе не требую от своей жены абсолютной безгрешности. Я готов попустить, что моя жена не в меру любопытная сплетница, но жена-безмозглая дура – как-то уже слишком, не находишь?
С этими словами Саша забрал свою картину с Вериных рук, она покорно отдала. Вера внимательно проследила, как Саша убрал картину на место. Затем он разделся и лёг в постель. Вера последовала его примеру.
Они долго лежали на приличном расстоянии друг от друга, словно боялись замараться. Вера вздрогнула всем телом, когда Саша сжал руками ее бёдра и протянул к себе. В мгновение она оказалась укрыта им словно крышкой, ощутив тяжесть его тела как в первую брачную ночь. Счастливейшую ночь в Вериной жизни – так ей казалось. Отчего-то в памяти ярким цветом обозначились мамины слова о том, что Вера будет «жалеть о своём решении обручиться с этим человеком всю оставшуюся жизнь».
Утомленная Сашей, Вера провалилась в этот кошмарный сон.
Вере снилось, будто бы она шла к дикому пляжу глубокой ночью, вокруг были лишь кромешная тьма и туман. Вере было очень больно наступать голой ногой на гальку, но что-то неумолимо звало ее к морю, сопротивляться было невозможно.
На самом большом камне сидела женщина и расчесывала гребнем волосы. Она была полностью обнажена, зеленая вязкая тина служила ей одеждой и волосами. Она медленно повернулась к Вере, обнажила острые страшные зубы.
– Увела моего жениха, – прошипело существо в женском обличье. – И кольцо мое забрала. Уууу, подлая.
Мерзкая тварь резко встала и зашагала к Вере, оставляя за собой огромные неаккуратные следы. Надо бы побежать прочь, но это ведь сон. Язык и ноги сковал паралич. Вера застыла на месте, с ужасом наблюдая, как у жуткой женщины вываливаются глазницы, а из ушей выползают черви. Утопленница тянула к ней бесконечные бело-зеленые руки, сомкнув их наконец на Верином горле.
Теперь она увидела лицо максимально близко. Это были черты Лидии.
Вера проснулась от нехватки воздуха. Отныне большую часть Вериной жизни над ней главенствовал страх внезапно задохнуться.
Проснувшись, Вера долго не могла найти себе места. Она ходила по комнате взад-вперед, тщетно ожидая Сашу. Он снова пропадал. Спуститься вниз она не могла, там дежурили Юля и Алёна Михайловна. Арсений сказал, что удивлён, что они так часто стали приезжать в дом деда. Вера знала, что они наведываются по их с Сашей души. Главным образом, по ее душу. Женщинам доставляло наслаждение ранить Веру намеками на не остывшую любовь Саши к злосчастной Лидии.
Вера хлебнула грусти и одиночества. Всю жизнь прожившая в Москве, Вера ненавидела зловеще притихший провинциальный край, который так околдовал ее вначале своими красотами. Здесь одиночество ощущалось особенно ярко, в шумной Москве оно так не садилось на шею, продавливая своей тяжестью хребет.
А этот дикий пляж, который отнял у неё Сашу… Отчего его так тянет туда? Страшный, погруженный в безмолвие берег, будто по нему пронеслась холера, такой тихий, такой загробно тихий…
Вера поняла, что сойдёт с ума от тишины и одиночества. Она тяжело опустилась на постель, зло думая о муже. Как он мог предоставить ее самой себе? Как мог он вчера перед сном наговорить ей таких ужасных слов?
Вадим тоже проявлял к Вере оскорбительное равнодушие. Но его подхалимская вежливость в последние дни, которая завершилась тем, что он торжественно вручил ей материно кольцо, окончательно выбесила Веру. Он специально рассорил ее с мужем, Саша отругал Веру за то, что она приняла кольцо и теперь совсем прекратил уделять жене внимание. Вера так и не поняла, в чем оказалась виновата.
– Я понять не могу, почему тебе неймется? – Сашин мягкий красивый голос теперь все чаще переходил на крик. – Сначала ты общаешься с этими двумя сплетницами – Юлей и ее мамашей-, выслушиваешь от них всякие небылицы про меня, а затем устраиваешь допросы и обвиняешь в самоубийстве моего брата. Ты в своём уме?