В конце концов, не тратя времени на дальнейшие колебания, Лиза взяла телефон и набрала мобильный номер Розалинд.
После третьего гудка в трубке послышался настороженный голос Розалинд:
— Алло?
Лиза закрыла глаза. Она была настолько напряжена, что ее голос прозвучал отрывисто, когда спросила:
— Это Розалинд?
— Да. Кто это?
Лиза вдохнула.
— Это Лиза, — сказала она. — Пожалуйста, не клади трубку. Нам нужно поговорить о твоем папе и...
— Ушам своим не верю! Извините, мне нечего вам сказать. — И в следующую секунду связь оборвалась.
Положив телефон обратно на стол, Лиза судорожно вздохнула и закрыла лицо руками.
Розалинд сидела за столиком у окна в ресторане «Зиззи», где они с Салли часто ели, когда вместе ходили в школу. Мобильный телефон по-прежнему был у нее в руке, и ее трясло от гнева и шока.
Какая наглость позвонить ей, как будто эта женщина имела право обсуждать ее отца! Конечно, будучи его женой, она все-таки имела такое право или, по мнению Розалинд, могла бы его иметь, не будь она и только она виновата в том, что происходило с Дэвидом, если с ним вообще что-то происходило, что для нее, Розалинд, было еще очень спорным вопросом. Пока не появилась Лиза Мартин, с папой все было отлично. Ну да, он страдал от постоянного нервного напряжения, отрицал свое горе и переутомлялся на работе, но это было для него нормальным. Так что, если эта дама возомнила, что может прибрать к рукам состояние Дэвида Кирби под предлогом какого-то сфабрикованного диагноза о слабоумии, она не только здорово просчиталась, но и ввязывается в серьезную судебную тяжбу, потому что Розалинд тоже проконсультировалась у юриста.
— Вот это да! Роз, ты? — послышался чей-то веселый голос.
Хотя ее приятное лицо было искажено злобой, врожденная вежливость уже пробивалась к поверхности, когда она подняла голову и увидела, что один из архитекторов, с которым они много работали, стоял рядом и лучезарно ей улыбался. Поскольку для этого человека у них с отцом и матерью всегда находилось время, Розалинд сумела даже немного сдобрить тон теплотой и сказать:
— Бен! Какой приятный сюрприз! Что ты здесь делаешь?
Тот рассмеялся.
— У меня офис за углом, — напомнил он.
— Точно, — проговорила Розалинд, чувствуя, что начинает краснеть. — Рада тебя видеть. Вы получили новые контракты, которые мы переслали на прошлой неделе?
— Наверняка. Я могу уточнить у секретаря...
— Ах нет, это не срочно. Расскажи лучше, как у тебя дела. Кажется, мы с тобой не виделись целую вечность.
Бен состроил гримасу.
— Я на какое-то время уходил со сцены, — признался он. Потом, указав на пустое место за ее столиком на двоих, спросил: — Ты кого-то ждешь?
— Жду, но я пришла рано, а она опаздывает, так что присаживайся, если у тебя есть минутка.
Отодвигая стул, Бен сказал:
— Я шел к юристу, отписывать львиную долю своего мирского богатства жене, которая бросила меня и в придачу забрала моих детей. По-моему, с таким делом можно и не спешить.
Ощутив мощный прилив сопереживания, Розалинд сказала:
— Ах, Бен, извини. Я понятия не имела.
Он махнул рукой, как бы говоря: «Подумаешь! Не велика потеря», но потеря явно была огромной.
— А давай я угощу тебя выпивкой, — предложила Розалинд. — Стаканчик для храбрости?
У Бена весело блеснули глаза.
— Хорошая мысль, — проговорил он, поглядывая на часы. — Пусть подождут, почему бы нет?
Рассмеявшись и ощутив, что оттаивает, Розалинд повернулась, чтобы обратить на себя внимание официанта, и, сделав заказ, сказала:
— Так куда твоя жена забрала детей? Ничего, что я спрашиваю?
Бен с мрачной иронией повел бровью и сказал:
— За три улицы от моего дома, к неплохому, в общем-то, парню — если не считать, что у меня руки чешутся врезать ему по первое число, — который в финансовом плане чувствует себя гораздо лучше, чем я. Но почему бы не укрепить новую семью моим доходом? Какого черта мне еще делать с этими деньгами?
— Боже мой, — простонала Розалинд, задумываясь, не придется ли ей в какой-то момент откупаться от Джерри, и понимая, что предпочла бы сжечь деньги, чем отдать их ему. — Не очень-то справедливо, как по мне. А с детьми ты хотя бы можешь видеться?
— По выходным два раза в месяц и иногда по праздникам, плюс время от времени я обязан выполнять функции няни. Я не жалуюсь, ведь это значит, что я могу проводить с детьми больше времени.
— Сколько им сейчас? Они были крохами, когда я видела их последний раз.