— Пожалуйста, — прервал его Дэвид.
Тони с досадой выбросил вперед руки.
— Послушайте, я понимаю, что вас на это толкает, — уверил он, — и на вашем месте я захотел бы сделать то же самое. Но подумайте, в какое положение вы меня ставите... Если Лиза или ваша дочь когда-нибудь узнают, что я вам помог...
— Мне понятно ваше беспокойство, но я знаю, что ни одна из них не согласится снять для меня квартиру...
— Как раз по этой причине я тоже не могу. Кто я такой, чтобы действовать без их ведома? Я даже не член семьи. И подумайте, как будет чувствовать себя ваша дочь, если узнает, что бывший парень Лизы помог ее отцу отправиться на тот свет. Боже, нет! Это невозможно, Дэвид. Мне жаль. Мне правда жаль, но я просто не могу этого сделать.
Когда Дэвид опустил голову, как-то даже не раздосадованно, а обреченно, Тони до боли захотелось хоть немного утешить его, но что, что он мог сделать? Учитывая, кем приходился Лизе, он ни при каких обстоятельствах не мог ввязываться в этот суицид с врачебной помощью, и если бы Дэвид рассуждал здраво, то сам бы это понял. Потом, с ужасом осознав, что Дэвид заплакал, Тони почувствовал себя как никогда отвратительно.
— Ну что вы, не надо, — сказал он, хватая Дэвида за плечо. — Я знаю, вам тяжело, и я хочу помочь, клянусь, но только не так.
Высморкавшись в платок, Дэвид извинился и встал, чтобы налить себе воды из бачка.
— Я не могу ничего сделать, пока не пробуду членом их организации... Сколько там положено?
— Кажется, три месяца, — сказал Тони, читавший об этом в имейлах, которые Лиза пересылала ему, когда Дэвид в одиночку сорвался в Цюрих.
Дэвид долго листал блокнот.
— Я вступил в ноябре, — проговорил он наконец, — а сегодня четвертое января.
Тони промолчал.
— Мне оставили водительские права, — ни с того ни с сего сказал Дэвид.
— Это хорошо, — отозвался Тони. — Это лишний раз подтверждает, что у вас еще много времени, поэтому говорить о таком сейчас...
— Именно потому, что я еще способен говорить о таком, я должен... Я не хочу в какой-то момент понять, что уже слишком поздно. Это будет несправедливо по отношению к Лизе и моей дочери. Если бы я... Если бы вы... — Он приложил пальцы к глазам и сильно надавил. — Им будет больно думать, что я ушел один, но я не могу просить их проходить через такое.
У Тони все внутри переворачивалось от отчаяния.
— Знаете что, — сказал он, — давайте так. Если вы уговорите Лизу и дочь согласиться на все это, я в вашем распоряжении. Договорились? Я найду квартиру, закажу билеты и даже — помоги Господь нам обоим! — буду держать вас за руку в последние минуты, но при условии, что они не захотят сделать это сами, а вы должны дать им этот шанс.
Долгое время Дэвид просто стоял, глядя на окна, которые в свете неоновой рекламы снаружи окрашивались из голубого в красный и обратно. В конце концов он сказал:
— Спасибо, Тони, что пришли.
Осознав, что говорить, видимо, больше не о чем, и чувствуя, что помощника из него не получилось, Тони взял со стола ключи и поднялся на ноги.
— Вы ведь не расскажете Лизе? — проговорил Дэвид, по-прежнему стоя к нему спиной.
— Нет, это ваше дело.
Попытавшись улыбнуться, Дэвид повернулся к нему.
— Когда... После того, как я... — Он проглотил комок в горле. — Позаботьтесь о ней, хорошо?
Чувствуя, что и у него к горлу подкатывает ком, Тони сказал:
— Не сомневайтесь, мой друг, не сомневайтесь, — и, пожав Дэвиду руку, вышел из приемной, гадая, бывал ли он хоть раз в жизни столь растерянным и восхищался ли кем-то столь искренне.
Возвращение Рокси бесконечно радовало Лизу. Племянница не только вдохнула жизнь в их дом, но и заставила Дэвида снова загореться благотворительным проектом. Он говорил, что хочет успеть как можно больше поучаствовать в принятии первых важнейших решений. А терпение, с которым Рокси по многу раз выслушивала от Дэвида одни и те же вопросы или несвязные обрывки информации, можно было без преувеличения назвать ангельским. Казалось, ее даже не смущало, когда он кричал на нее, — всегда только потому, что досадовал на самого себя. А в тот единственный раз, когда Дэвид довел-таки Рокси до слез, она плакала не о себе, а о нем. Она была великолепна, и Лиза гордилась бы ею еще больше только в том случае, если бы она каким-то чудом сделала невозможное и нашла лекарство от болезни Дэвида.
— Он такой замечательный, — мурлыкала, бывало, Рокси. — Не просто разговоры разговаривает, а в самом деле хочет помочь таким людям, как он. Как только вернусь в универ, подключу всех своих друзей. Я уже написала им по электронке, чтобы они знали, о чем речь. И это они еще не видели нашего звездного списка! Он с каждым днем становится все более внушительным. А все ты. Я понятия не имела, что ты знакома со столькими знаменитостями.