Огромный двор караван-сарая окружала высокая глинобитная стена. По сторонам расположены конюшни, привязи и стоянки для верблюдов. В отсветах костра араб в черном полосатом халате укладывал на колени одногорбого верблюда. Чуть подальше — нубиец пересчитывал вьюки. В низких мазанках караван-сарая вспыхивали светильники, а у лестницы горели факелы. Посреди двора, в больших медных котлах готовилась еда для гостей. Хозяин, высокий бородатый тюрк, расхаживая между котлами, придерживал вислый живот.
— Воздадим всевышнему за пищу! — прогнусавил дервиш.
— Благодарю, почтеннейший, — ответил Ягмур. — Но мне не до ужина!..
— Мир и благоденствие! — вдруг услышал Ягмур льстивое приветствие.
— Инш аллах! — ответил дервиш, чавкая беззубым ртом.
— Почтенный Абу-Муслим! — обратился подошедший к старику. — Люди нашего костра просят тебя рассказать им: правда ли, что священный Мерв когда-то назывался столицей мира? И если это правда, да благословит аллах твой священный ум… Разреши нам присесть к огню, обогревающему твое достойное тело!..
Из темноты выступили четверо дайхан, и прижимая руки к груди, губам и лбу, склонив головы в знак признательности и уважения, подсели к костру.
Дервиш отхлебнул из покривившейся кожаной пиалы, поблагодарил аллаха за пищу и ответил:
— Есть много сказаний о великой и нерушимой опоре правоверных, о звезде Турина — Мерве. Да оградит его аллах на тысячу лет от войн и страданий! Говорят, что место для него указал своим посохом сам пророк. Другие утверждают, что волею аллаха здесь поселились гурии, которых привез с собой Искандер-великий, в честь которых он и велел заложить город. Третьи говорят, что город строил мастер Тахамурат, чьи руки возводили стены великого Вавилона.
— Скажи, уважаемый, — спросил один из пришельцев, — правда ли, что глина для стен нашей столицы замешана на людской крови и скреплена костями?
Дервиш на минуту умолк.
— Эй, люди, кто разрешил этим шелудивым ослам развести огонь там, где он гореть не должен? Или я зря плачу вам деньги? А ну, пошли вон! — и головешки костра разлетелись в стороны, ярко освещая заросшее лицо хозяина караван-сарая.
Увидев у костра дервиша, хозяин начал выгонять его за ворота:
— Кто опирается на кривую палку, сам становится кривым. Познал ли ты высокую истину в святых местах? Или снова будешь мутить сельджукидов?
Дервиш приподнялся.
— Не перекидывайся камнями со слепым, добрый хозяин.
— Эй, выбросьте эту собаку со двора!
Рослые рабы цепко схватили старика за полы халата и поволокли. В тот же миг раздался громкий молодой голос:
— Да будет мир и счастье всякому, кто войдет б этот дом!..
В воздухе просвистела плеть и, опоясанный витым ремнем, один из рабов метнулся от дервиша. Разъяренный хозяин караван-сарая выхватил нож и бросился к незнакомому всаднику. Рабы грозили корявыми саксаулинами.
И только тут в хозяине караван-сарая Ягмур узнал стражника, зверски избившего тогда палкой мастера Айтака.
На крик выбежали слуги и сторожа. Вооружившись кто чем, они окружили храбреца на коне, стараясь переломать ноги вороному жеребцу.
— Чепни!..
— Чепни! — неслось изо всех уголков караван-сарая.
— Эй, храбрый огуз-богатур, покажи этим собакам, как надо жемчуг носить!..
— Держись, бек-джигит!
И все же одному всаднику приходилось трудно против озлобленной оравы. Плеть свистела, обжигая хозяйских слуг. Но конь вдруг споткнулся и захромал на переднюю ногу.
— Держись, Чепни, покажи, на что способны отважные огузы!
Слуги, подбадриваемые хозяином, все плотнее обступали храбреца. Хозяин, почесывая на щеке волдырь от плети, пытался ударить ножом жеребца между задних ног. Широкое изогнутое лезвие мелькнуло в свете костра, но вдруг упало на землю. Ягмур, желая отомстить за мастера Айтака, со всего размаха опустил на бритую голову железный кулак. Что-то хрустнуло… Жеребец Ягмура рванулся через костер и остановился рядом с конем воинственного всадника. Сильные крутые груди коней разорвали кольцо нападающих и две хлесткие плети обрушились на головы слуг.
Добравшись до хозяина караван-сарая, Ягмур принялся стегать его нагайкой, вкладывая всю силу руки и тела.
— За мастера Айтака! За дервиша! — приговаривал Ягмур.
Плеть свистела, в клочья разрывая богатую одежду толстяка.
— К воротам! Торопись к воротам! — вдруг услышал Ягмур голос молодого всадника. И только тут Ягмур заметил, как двое слуг спешат закрыть выход со двора. Подняв вороного на задние ноги, Ягмур повернул его и помчался вслед за Чепни. У деревянных ворот, обитых полосками железа, он догнал трясущихся лизоблюдов и снова обрушил плеть на их плечи.