— Торопись, джигит! — услышал он призывающий голос. — Скорей!
Ягмур подскакал к Чепни, вместе они вырвались со двора и скрылись в пустыне.
За барханной грядой иноходец вдруг остановился: обломок саксаула сорвал у колена кожу до кости. Всадники спрыгнули на песок. Нажгли пепла, засыпали рану, обмотав ногу коня куском шелкового халата, который нашли в переметной сумке Чепни.
Оглядевшись по сторонам, развели костер. На огонь сползлась разная тварь. Проковылял тарантул, показалась фаланга. У обглоданной кости баранины, которую извлек из торбы Чепни, поднял свой страшный хвост скорпион. Чепни прижег его горящей веткой саксаула и опоясал костер волосяным арканом. Как говорили чабаны: фаланги и скорпионы кололись о волоски крученой шерсти и не переползали ее границу.
— По законам песков — гость выше отца, — первым нарушил молчание Чепни. — Но мое сердце торопится узнать, с кем я породнился, избивая жирных собак. Вижу, что мы одной крови — огузы. Но почему барс пустыни в византийских сандалиях?
Ягмур молча протянул кольцо мастера Айтака.
— Где ты взял это? — воскликнул от неожиданности рослый и стройный Чепни.
— Мастер дал, когда бежали из плена. Старик погиб, спасая меня!..
Вернув кольцо, Чепни сказал:
— Тогда ты должен знать, за кого мстила твоя плеть!
Ягмур ближе пододвинулся к ночному гостю.
— Будь осторожен, джигит!
— Нет, ничто не заставит меня раскаяться в поступке: в хозяине караван-сарая я узнал одного из стражников, от палки которого умер Айтак, — ответил Ягмур.
— Кровь огуза кипит в тебе! — с гордостью сказал ночной гость. — Но будь осторожен, собаки султана обнюхивают наш след.
— Джигит, ты пообещал рассказать о том страннике из дальней Мекки.
Потянуло прохладой. Пустыня остывала от дневной жары и легкий ветерок волнисто побежал по прибрежным тугаям. Испуганно шарахнулась стая уток. Завизжали дикие кабаны. Хохотнула гиена, вспугнув сову. Как выпущенный из пращи камень, проносилась над каналом летучая мышь.
— Понял ли ты, джигит, пустыню? — спросил спутник Ягмура.
— Начинаю многое понимать… В цель попадает прямая стрела. А в мое сердце, после того, как конь вступил на землю Турана, летят все больше стрелы кривые, с колючим оперением. Капкан за капканом ставит мне судьба!..
— Даже при свете солнца?.. О, тогда бойся ночного света.
— Пока меч в моих руках, бек-джигит!..
— Знай же, что хозяин караван-сарая предан тем, кто угнал мастера Айтака в рабство и погубил доносом… Знай и другое: Абу-Муслим и мастер Айтак — люди той печальной песни султанского дворца, в которой… тощий пес жирному зад лижет.
— Но мастер Айтак с достоинством говорил о роде великих сельджукидов.
— Добрый Айтак не знал всей черной истины. Хромой горбун его черный ангел.
— Горбун! Да пронзит его аллах молнией от головы до пят! — и рука молодого воина рванулась к мечу.
— Послушай, я тороплюсь. Белая кобылица уже машет хвостом на восходе…
— А далек ли твой путь?
— О, в двух словах про это не скажешь. Несколько племен огузов отказались платить султану налог кровью. Ведь каждому роду нужны храбрые воины. Тогда хитрый эмир Кумач так подстроил донос султану султанов, что тот срочно выслал два отряда джигитов в мои стойбища. Надо спешить.
— Как же так: огузы родственники султана!..
— Кулачный бой не всегда ведут честно. Иногда в кулаке прячут камень. Мне кажется, что камнем между Санд-жаром и огузами лежит эмир Кумач, близкий султана Санджара.
— Но мне говорили, что султан отрубил голову сборщику налогов.
— Уставшему коню даже свой хвост — груз! Иной ночной сторож стучит не для того, чтобы слышали купцы, а для того, чтобы слышали воры. Такой же зов и влечет меня в дальние стойбища огузов, где пыль отрядов Санджара уже оседает на обнаженные головы сиротеющих матерей. Я уже слышу клекот орлов, восхваляющих огузов-богатырей!.. Поедем со мной, воин! Я посчитаю за великую честь поставить в бою рядом с собой такого смельчака.
— Вдове снится муж, воину — битва. Сердце Ягмура, джигит, давно в твоем хурджуне, но я дал клятву мастеру Айтаку, выполнить которую — моя судьба.
— Отдай еду голодному, а дочь — влюбленному. Да будет так!
— На все воля аллаха, — отозвался Ягмур.
— Так-то оно так, но вот послушай!..
ВЛАСТЬ ДАЕТСЯ СИЛЬНОМУ