Ударили литавры. Звуками тонкими и острыми, как лезвия кинжалов, зазвенели горны, вспарывая тишину вечерней реки.
— Каймаз, громче! — грозно требовал султан, стараясь придавить тоску своего сердца. Оно, царское сердце знало истинную цель и цену похода, и султан хотел чем-нибудь занять огромную и прожорливую армию, которую приходилось содержать за счет ремесленников и хлебопашцев.
И вот, властно вторгаясь в звон меди, лютня стала упорно наступать на воинственную мелодию. Звуки ее были тихи, но настойчивы, и пирующие невольно повернулись на голос певицы. Сложив руки на груди, Аджап напевала о великом походе Алп-Арслана в Византию, где первый сельджук лишил пышный и безграничной власти императорa, наступил на его согбенную спину и по ступенькам нового трона поднялся к славе.
В руках Санджара хрустнули четки.
— Величие сельджукидов не затмит никакое вражеское знамя. Но оно не стоит и плевка дервиша, если его попирает сборщик податей! — жилы на шее султана собрались в комок. — А чем я прославлю свой великий род? Что споют шахиры и поэты на пирах моих правнуков? Великое — должно быть и будет великим, хотя на всем величии мира лежат отпечатки черной крови.
Султан все более мрачнел. И тут воин в барсовой шкуре принес весть о заговоре в Самарканде. Пусть волчьи пасти набьются жиром вражеских войск. Столкнувшись на поле битвы, противники перегрызут глотки друг другу. Главное теперь — умело и вовремя столкнуть врагов над добычей. Первым надо втравить Кумача и огузов. О, эти огузы! Горбун снова донес о волнениях в стойбище Чепни.
Только теперь Санджар понял, почему с самого утра у него болит сердце и что заставляет его хмурить брови. Это — Кумач… Презренная собака, паршивый выкидыш. Вот кого надо держать в цепях!.. Кумач, как хищный барс, сидит рядом, за спинкой трона. И пока он на цепи, сделает много, чтобы прославить имя Санджара. Но нельзя забываться, острые клыки барса сразу же вонзятся в горло и все тогда содрогнутся от побед этого хищника. И седой Хазар был бы жалким подобием плевка перед тем океаном крови, который выпустил бы Кумач, став султаном султанов… От этих мыслей сжималось сердце Санджара.
Он знал заповедь атабека, который учил: мир помнит только тех, кто огнем и мечом выписывает свое имя на страницах истории. А кто помнит сейчас имя горшечника, обжигавшего свои кувшины во время завоеваний Александра Македонского?..
— Пусть живет вечно слава наших предков, завоеванная в битвах! — провозгласил султан Санджар, поднимал кубок.
— Вечно!
— Живи вечно, охраняемая неустрашимым львом, единственным и непобедимым! — громко подхватил Каймаз.
Султан встал, выплеснул остатки вина в Мургаб. От засеянных полей, от дальнего берега и камышей на него повеяло ветром большой крови. И все более крепла в нем мысль о новом походе. Ветер освежил грудь и лицо.
— Каймаз, эй, пусть джигиты покажут свое умение в борьбе! Кто из вас лучший пальван? Раскиньте ковры.
Султану нужна была не борьба. Измученный с утра тяжелыми раздумьями, он хотел видеть напряжение других, — это успокаивало и радовало тем, что не только ему одному тяжело давалась жизнь.
— Почему смолкли струны чанга? — спросил, он. — А эти глаза!.. Или голубые мотыльки заснули? Рано спать… Сегодня всем предстоит великая радость.
Испугавшись скрытых ноток в голосе султана, Аджап тронула струны похолодевшей рукой. Санджар низко наклонился и шепнул:
— Сегодня голубые мотыльки должны будут опуститься в моих ночных покоях, чтобы ласкать мое уставшее тело.
Девушка побледнела, прося испуганным взглядом защиты у. Ягмура, который стоял неподалеку среди воинов личной охраны. Юноша потянулся к мечу, но во время опомнился, перехватив взгляд Каймаза, который неотступно следил за изменчивым и грозным лицом Санджара.
— Я убью его! — бешено взревел джигит в шатре Аджап.
— Спаси, спаси меня, Ягмур! — шептала девушка, прижимаясь к груди, закованной в сталь.
Ягмур метался по шатру, не зная, что делать. Неожиданно он выпалил:
— Собирайся, Аджап! Я отправлю тебя к огузам в горы. Тебя охотно примут в стойбище Чепни. Будь готова. — Ягмур хотел направиться за лошадью, но в это время поднялась Зейнаб.
— Остановись, джигит! — воскликнула кормилица. — Шпионы султана найдут ваш след. Я вижу, что коварный рок взмахнул ножом над вашими головами. Но вижу и другое: пробил час, и я должна свершить задуманное… Слушай меня, джигит!..