— Я на эту тему вот что надумал, — ответил Фашист. — Он ещё облаву задумал, вроде той, что на заставе. А то и не одну. Вот для этого ему люди и нужны.
— Были б у меня его способности, я просто ещё раз наведался к Бару и набрал ещё лохов, вроде нас, — опроверг его Игрок.
— Может огласки не хочет? Ему ж на руку, когда все думаю, что он байка простая. Кстати, насчёт баек. Все заметили, как он кровососа вычислил? Как всегда раньше всех!
— Да уж, раньше всех, — признал Игрок. — А насчёт огласки… Ты много кому рассказать успел? Ему ж нас всех перерезать проще, чем химере плоть зарубать.
— А может руки не хочет лишней кровью пачкать? — предположил Перун.
— Точно, не хочет, — нервно хихикнул Игрок. — Знаешь, что он с этим Гиви сделал, отчего тот крышей двинулся? Помнишь, как Зверь прозвище получил? Так он рядом с Немо — щенок!
— Кстати, что он от Гиви хотел? — не поверил добродушный Перун.
— Расспрашивал где артефакты такие надыбали. Да ещё чего в грузовиках возили.
— И?
— Не сказал, гнида, где артефакты собирали. Эх-х-х-х-х, жаль! Наведаться бы туда, сразу после Выброса, да каждому по паре таких красавцев найти!
— А насчёт грузовиков? — любопытство никак не оставляло Перуна в покое.
— Ну тут Гиви явно прокололся. Надо ж было такое ляпнуть, — хохотнул Игрок. — Дети, говорит, в тех грузовиках были! Ладно, сказал бы жратва, стволы, детекторы, там, какие-нибудь.
— А я, когда мы с Немо на Тёплом лугу шарили, башмак детский нашёл, — вспомнил вдруг Перун.
Сталкеры смолкли. В голове каждого пронеслось: слова Гиви, башмак Перуна, всхлипывания и плач в грузовиках, яркие лоскутки одежды, раскиданные по Зоне. Логические цепочки, с множеством провалов, выстраивались в совершенно непонятную картину даже в мыслях Штыка.
Уже через минуту он выдал:
— Так там реально дети были?!
— Молодец, — ехидно похвалил Фашист, — быстро сообразил.
— Во блин!
XIII
Сталкеры ещё посидели, болтая о разном, избегая лишь вспоминать о грузовиках и их содержимом. Достали консервы и без аппетита пожевали безвкусную рыбу, тушёнку, паштет, пожалуй впервые за время проведённое в Зоне, выбросив почти полные банки. И, наконец, решили ложиться спать. Первым сторожить общий сон, к общему удивлению, вызвался Игрок, обычно старавшийся всеми правдами и неправдами избавиться от этой обязанности. Остальные же сталкеры очень долго ворочались в спальниках, одолеваемые странными, а местами и жуткими картинами. Но усталость, напряжение и пережитый днём страх со временем пересилили всех, отправляя в царство Морфея. Однако кошмары не оставляли и во сне.
Перун убегал, но так и не сумел оторваться от огромного безголового младенца, размером с химеру, на бегу уговаривающего сталкера вернуть ему голову.
Штык напротив, остервенело отстреливался от полусотни крошечных детишек, не крупнее тушканов, загнавших его в угол и прыгающих вокруг, стараясь поцарапать лицо или вцепиться ему в глотку ещё беззубыми ртами.
Фашист же трясся в тесном, душном кузове грузовика, среди заплаканных детей, упрямо прижимающихся к нему и умоляющих спасти их. Но самым худшим оказался момент, когда в кузов вполз Гиви на перебитых ниже колена ногах. Он впивался в горло детям, а насытившись откидывал бледные и какие-то ссохшиеся тела и хватал окровавленными руками новую жертву, поднося её к красным губам, кровь с которых капала на грудь. С каждой выпитой каплей его раны затягивались, а мышцы наливались нечеловеческой силой. Гиви продвигался всё дальше, не оставляя за собой ни одного живого ребёнка. Он ступал по детским телам, скаля красные зубы и протягивая руки к Фашисту. А тот, отбросив бесполезный автомат, швырял во врага прижавшихся к нему детей, чтобы выиграть ещё несколько секунд самого ценного, что только есть на свете — жизни. И больше всего в этот миг его пугало то, что детей вокруг него остаётся все меньше и меньше. И вот наступил момент, когда к нему осталась прижиматься лишь одна девчонка, лет шести, в запачканном белом платьице, с двумя тонкими русыми косичками и огромными испуганными глазами, цвета весеннего неба. Сталкер схватил её за плечи и, легко подняв, выставил словно щит, стараясь спастись от жуткого небытия, которое наступит когда руки Гиви вцепятся в его тело. Тот легко вырвал девочку у него из рук, прокусил горло, в несколько глотков выпил кровь и, откинув ребёнка словно тряпку, протянул руки к нему.
Сталкер распахнул рот для истошного крика, но не успел издать ни звука. Твёрдая подошва ботинка мощно врезалась ему в спину. Мгновенно отбросил остатки жуткого сна, он услышал:
— А ну вставай, падаль! Не вздумай дёргаться, живо свинца в лоб схлопочешь!
Солнце уже часа два как оторвалось от горизонта, освещая каждую травинку вокруг. Сталкеры лежали на той же полянке, где вчера устроили привал. Вот только количество людей на ней увеличилось. Кроме их четверых здесь стояло трое с оружием в руках, безжалостно подбадривая проснувшихся пинками.
— Ну! Чего ждёшь? — нога снова врезалась в спину Фашиста.
Понимая, что другого выхода нет, он медленно поднялся, глядя как один из противников связывает Перуну руки.
„Так, значит сразу нас никто убивать не будет, — с немалым облегчением понял Фашист. — Чёрт, не стоило оставлять Игрока сторожить первым. Уснул, небось, сволочь!“
— Чё, думали умные такие, нагадили нам и сможете уйти? — злорадно сказал враг, крепко, до боли, стягивая ему руки за спиной.
— Ну кто ж знал, что не получится, — с трудом поднимаясь, ехидно заметил Немо, не сводя спокойного взгляда с уставившегося ему в грудь дробовика.
— А ты сомневался, сука! — тощий сталкер с длинными, нечесаными волосами обрушил приклад ему в лицо.
Почти попал. В последний миг Немо вдруг присел и тот, промахнувшись, не удержал равновесия и растянулся на пузе. Мгновенно вскочив, с бледным от злости лицом, он вскинул оружие, направляя в лицо обидчика.
— Успокойся, Патлатый! — прикрикнул мужчина, лет сорока двух, держа на прицеле английской винтовки Штыка и Перуна. — Сказали ж, приводить живыми всех, кого найдём.
— Ладно, Гусь, — недовольно пробормотал Патлатый и, сделав шаг к Немо, добавил. — Ещё раз дёрнешься и тебе не жить! Чтобы там Гусь не говорил.
— А разве я уже дёргался? — меланхолично спросил Немо, как с ужасом заметил Перун, пошатываясь от слабости.
Через минуту верёвки надёжно стягивали за спиной и его руки.
— Слышь ты, сюда иди, — обратился Гусь к Игроку, чьи руки всё ещё оставались свободными. А затем добавил, глядя на здорового, не меньше двух метров ростом, увальня, лениво мнущего в руках кусок шнура. — Столб, займись им.
— Вы чего, мужики! — испуганно взвизгнул сталкер. — Зачем вы это? Меня-то зачем? Ведь это я вам их сдал! Я же свой!
— Ах ты выродок! — рванулся к нему Перун.
Патлатый, словно ждал момента отыграться за позор и с размаха врезал ему прикладом в лицо. Сталкер отлетел от удара и несколько секунд стоял, прижавшись щекой к плечу. Когда же он поднял лицо, все увидели рассеченную скулу, кровь из которой уже стекала по всей щеке, заливая подбородок.
— А как же долг, Игрок? — зло напомнил Фашист.
— Ну вот, не будет вас, не будет и долга, — ответил тот, когда Столб закончил своё дело. — Это ж как в картах, сегодня козырь буби, завтра черви. Вот и Немо был козырем вчера, а сегод…
— Немо? — резко обернулся Гусь. — Что ты сказал?
— Да! — угодливо закивал предатель. — Да, мужики! Немо! Вон тот, с Винторезом! Это он вчера и снайперов всех покрошил и самого Гиви! Вы с ним поаккуратнее! Он мало того, что знает и умеет до хрена, так ещё и псих, каких Зона не видела!
— Пошли! Боец сам разберётся, что к чему, — крикнул Гусь, держа в руках детектор аномалий и потому шедший впереди.
— Чё ты на меня уставился? — вдруг заверещал Игрок, перехватив взгляд Немо. — Вы бы меня всё равно бросили, то и пристрелили! А я жить хочу! Понял? Хочу жить!
— Вчера под пулями не бросили, — устало прошептал Немо бледными, чуть розоватыми губами.