- …и тогда у них завязался спор о том, что первично: еда, растущая из унавоженной земли, или дерьмо, которым унавоживают ту землю, из которой растёт та еда. А так как моего философа подпёрло до невозможности, а его собеседник и не думал выходить из кабины, то спор у них получился крайне горячий и непримиримый…
Ярко-синее пятно, выпуклой кляксой разлившееся над песком, Семён приметил издалека. Поначалу он подумал, что это выброшенные на берег местные водоросли, но подойдя поближе, увидел, что ошибся. Это были не водоросли - синее пятно было прозрачным и походило на линзу, брошенную на песок выпуклой стороной вверх; песок под линзой был зелёным-презелёным. Как молодая трава.
- …и тогда судья неожиданно сослал нас в Исправительный Мир, - воодушевлено закончил свой рассказ Мар. - И всё потому, что мой философ не мог внятно объяснить на суде из-за чего он, собственно говоря, настолько взбеленился, что выбил дверь в сортире и швырнул пострадавшему в морду своё собственное дерьмо. Так что горе от ума - понятие не иносказательное.
- Да-да, - рассеянно согласился Семён. - Кстати о неожиданностях. Ты что-нибудь видишь на песке, вон там, - парень указал рукой. - Синее такое. С зеленью.
- Ни синего, ни зелёного не вижу, - уверенно сказал Мар. - Э, да ты что-то волшебненькое углядел! Пошли посмотрим поближе. Руками только не хватайся сразу, а то будет как в прошлый раз. Ещё прибьёт ненароком.
- Не учи учёного, - ответил Семён и направился к занятной кляксе.
Вблизи клякса оказалась заревом, пробивающимся из-под песка. Нормальным колдовским заревом, очень ярким и очень насыщенным. Семён обошёл его по кругу, осторожно потрогал пальцем, но ничего особенного не произошло, - так, лишь слегка закололо в подушечке.
- Будем копать, - решил Семён, - оно под песком где-то.
- Что - оно? - полюбопытствовал Мар.
- То, что светится, - Семён принялся разгребать песок, отшвыривая его горстями в сторону. Скоро песок повлажнел, копать стало труднее, но и зарево заметно усилилось.
- Был такой случай, - пыхтя сказал Семён, помогая себе вместо совка большой золотой монетой, вынутой из кошелька, - одна тётка вот так точно копала-копала и целый инопланетный космический корабль раскопала. Древнюю летающую тарелку. А потом сама в инопланетянина превратилась. Докопалась…
- Инопланетяне - это кто? - деловито поинтересовался Мар. - Колдуны?
- Что-то вроде того, - согласился Семён. - Но это не на самом деле было. Фантастика это. Сказка.
- Нет, ну почему же сказка, - Мар похмыкал. - Вот, например, прыгалки чужих… Те, круглые, которые по небу летают - ты их ещё видел вместе с дипломатическим пузырём… так у них одно из охранных заклятий как раз для таких случаев предусмотрено. Ежели, при перелёте из мира в мир при помощи той прыгалки, все чужие в ней вдруг возьмут и ненароком помрут, и, значит, управлять ею больше будет некому, так это заклятье обязательно кого-нибудь из местного населения в чужого превратит. Тыщу лет ждать будет, но дождётся! Переделает, зараза, так, что родная мама не узнает. Чтобы прыгалку в родной мир вернул. Жадные они, сволочи, эти чужие… У них даже магия чужая, - зло сказал медальон. - Техническая. Вредная. Только с прыгалками и могут из мира в мир путешествовать. Слушай, бросай копать! А вдруг и впрямь под песком чужая хреновина лежит? Летучая тарелка по-твоему.
- Это не тарелка, - сказал Семён, - это… - и с натугой выдернул из песчаной ямы чёрную пузатую бутыль, обмазанную смолой: горлышко сосуда было запечатано большой сургучной печатью, от которой и шло сияние. Семён встал на ноги и легонько встряхнул бутылку - внутри неё что-то тяжело переместилось.
- Ха, вино! - обрадовался Мар. - Древнее! Это здорово. За древнее вино знатоки очень хорошо платят! И золотом, и заклинаниями, по выбору. Вот мы транспортное заклинание себе за бутыль и выторгуем. Полезная находка. Поздравляю. Конечно, можно такое заклинание и на хранилищное золото выменять, но на вино, случается, охотнее клюют.
- И часто бутылки такими колдовскими печатями опечатывают? - Семён пощёлкал по сургучу ногтём.
- Впервые вижу, - честно сказал медальон. - Наверное, очень ценное вино. Вот и опечатали. Чтобы в уксус не перешло.
- Сейчас попробуем, какое оно ценное, - пообещал Семён, ковыряя пробку монетой. - Сдаётся мне, что вовсе не вино внутри. Сдаётся мне… - и, отколупнув печать, с хлопком выдернул пробку.
Из бутылки донёсся заунывный речитатив:
- …и, будучи в здравом уме и твёрдой память, учитывая все предыдущие свои обеты, в этот раз я клянусь лишь в том, что тот, кто освободит меня, будет предан смерти. Мной. Лично… О, уже откупорили! Давно надо было так поклясться.