За очередным поворотом Семён резко остановился и замер в изумлении. Потому что коридор закончился – впереди был громадный зал, празднично убранный и нарядный, едва освещённый пригашенным интимным светом. Длинные ленты разноцветных серпантин свисали с потолка, пол устилал бесконечный и очень ворсистый ковёр; то тут, то там, в пятнах более яркого света возлежали на мягких возвышениях томные полуобнажённые красавицы, возле которых стояли подносы со сладостями и винами в причудливых бутылках. Красавицы лениво грызли сладости, запивая их вином из высоких бокалов.
За спиной Семёна кто-то громко сглотнул.
– Прямо как на той витрине, помнишь? – неприязненно сказал Мар. – Ну, тот магазинчик, где ты в роли короля из Чистолёдного Мира выступал. Где мы костюмчик тебе раздобыли… Очень подозрительное место! Слишком показное.
– Слишком, – медленно повторил Семён. Он с подозрением вгляделся в красавиц: девушки были как настоящие. Почти живые. Почти.
Сквозь красавиц, сквозь возвышения и подносы, сквозь ковёр просвечивало зелёное неугасимое сияние, очень слабое, едва различимое, но очевидное. Черная тропинка вилась между теми возвышениями, начинаясь возле ног Семёна и уходя вдаль; тропинка прихотливо изгибалась, иногда ныряя под некоторые из возвышений – там красавицы не проявляли никакой активности. Лежали хоть и томно, но неподвижно. Словно спали.
– Не могу я, братья, – срывающимся голосом сказали за спиной Семёна. – Три месяца воздержания! Целых три! Не могу больше терпеть, сил нету. Лично я пошёл, – Семёна с силой оттолкнули в сторону и мимо него пробежал один из послушников, на ходу отшвырнув в сторону саблю.
– Стой! – истошно крикнул Ягир, – опомнись! Из-за бабы жизни лишаться?
– К чёрту баб, – завопил в ответ послушник. – Я три месяца вина не пил. Весь пересох, – и с этими словами, сойдя с тропинки, схватил с ближайшего подноса бутылку. Дальнейшее видел только один Семён: послушника окутало зелёное сияние, мгновенно выбившееся из-под ковра, и тот пропал в нём вместе с бутылкой, так и не донесённой до рта. И одновременно Семён видел другое – как послушник, отхлебнув из горлышка, увалился на возвышение, вальяжно обхватив девицу за голые плечи; сквозь него теперь тоже просвечивало зелёным.
– Здесь хорошо! – пьяным голосом крикнул фантом, – и вино вкусное, и девочки что надо. Чего суетиться, чего спешить? Отдохнём немного и дальше пойдём. Давайте ко мне, не робейте, – и счастливо захохотал. Очень счастливо. И очень натурально.
Мимо Семёна проскользнуло ещё трое: история повторилась. К сожалению. Теперь голосила вся полупрозрачная четвёрка, призывно размахивая бутылками и подзадоривая оставшихся; девицы посылали всем подряд воздушные поцелуи и игриво подмигивали, ненароком задирая и без того короткие и прозрачные платьица.
Семён оглянулся.
– А вы почему не идёте? – хмуро спросил он у оставшихся. – Вон как зовут! Аж надрываются.
– Братья сделали окончательный выбор, – невозмутимо ответил Ягир. – Хоть и поспешный, но сделали. Теперь это их дело. Мы же сделали свой выбор. Другой. Потому что это явный обман. Ловушка! Чересчур всё славно… И где – в колдовском лабиринте? Тем более что я хорошо знал брата Тури до его поступления в послушники. Того, самого первого. Который за бутылкой пошёл. Слаб он был до вина, что правда, то правда. Но сидеть с девицами в обнимку и нахваливать их… Были бы тут козы, тогда да. Тогда бы я его понял. Он раньше пастухом был, наш брат Тури… Впрочем, некогда сожалеть. Веди нас дальше, Симеон. Веди, – Ягир косо глянул на развесёлых призраков, сплюнул и больше не обращал на них никакого внимания.
Семён шёл по тропинке, уставясь в неё и не глядя по сторонам; пятеро из братии, осторожно передвигая ноги, молча шли за ним след в след. Далеко позади остались пьяные выкрики и истеричный женский хохот, а тропинка всё не кончалась. Семён проходил сквозь возвышения и возлежащих на них девиц, преграждавших им путь – спящие красавицы на поверку оказались воздушными и неосязаемыми. Миражными.
Но вот чёрная тропинка закончилась, упёрлась в открытый проём коридора. Дальше опять начинался лабиринт, но не такой, как прежний, с замшелыми стенами и каменным полом, а другой. Зеркальный. Стены и потолок многократно отражали Семёна и его спутников, повторяя и множа их; пол переливался едкими разноцветными всполохами, от которых рябило в глазах. Создавалось такое впечатление, что они ненароком забрели в гигантский калейдоскоп – от мелькания красок у Семёна закружилась голова.
– Этого ещё не хватало, – сказал Семён, потирая виски. – Мар, ты что видишь?
– Да ничего такого, – неуверенно ответил медальон. – Коридор как коридор. Стены серые, потолок ободранный. Пол как в хлеву грязный. Ничего особенного.
– Тогда смотри по сторонам внимательней, – решил Семён, – будешь подсказывать мне, что у нас впереди. Отмечай всё подозрительное и сразу сообщай. У меня тут небольшая проблемка возникла, так что надеюсь только на тебя.
– Что случилось? – испугался Мар, – что за проблемка? Серьёзная?
– Издержки колдовского видения, – отмахнулся Семён. – Ерунда. Ты, главное, не отвлекайся. Работай давай.
– Слушаюсь, – ответил медальон. – Иди всё прямо и прямо, а потом направо. Пока ничего подозрительного. – Семён прикрыл глаза ладонью и изредка посматривал в щель между пальцами: он медленно шёл вперёд, слыша позади себя тихие шаги и размеренное дыхание своих спутников.
– Прямо… Поворот налево… Опять прямо, – командовал Мар, – Поворот направо, и… Пришли, что ли? Дверь. Хе-хе, из досок. Как в сортире.
Семён убрал руку от глаз.
Перед ним действительно была дверь. Но не из досок, нет, а из плиты чёрного мрамора, со сложными резными украшениями по всей её плоскости. И были на той плите изображены человеческие и звериные фигурки, странно переплетённые между собой; фигурки плавно перемещались по кругу. В центре подвижного круга застыл рельефный кошачий глаз с огненным вертикальным зрачком – глаз, казалось, смотрел прямо в лицо Семёну Владимировичу. Смотрел пристально и недоверчиво.
Справа на двери имелась прозрачная ручка в виде изогнутой тигриной лапы; внутри лапы тревожно моргала маленькая красная точка. Словно индикатор автосигнализации. Будь Семён не так ослеплён и заморочен разноцветными всполохами, он обязательно обратил бы на неё внимание! Обязательно.
Но Семён точку не заметил: решительно взявшись за лапу, он потянул ручку на себя – дверь начала открываться, плавно и бесшумно. И тут в лицо Семёну ударила вспышка ярчайшего света. На миг парню показалось, что он ослеп – Семён с криком схватился за глаза.
– Урок первый, – сказал чей-то бесстрастный голос, – никогда не открывай незнакомые двери, предварительно не проверив их на заговоренность. Тем более в столь подозрительных местах. Ты же видел, не мог не видеть, что дверь особая, не простая! Потому должен был сначала найти наложенную на неё волшбу и обезвредить чары соответствующими заклинаниями. А уже после браться за ручку. Кстати, чтобы ты знал – заклятье было выведено именно на ручку, с внутренней её стороны. Точечное волшебство. Метод локальной диверсии. Способность видеть магию вовсе не даёт права быть беспечным и непредусмотрительным, вор Симеон. Так-то.
Семён оторвал руки от лица и затравленно огляделся.
Он был в просторной и пустой комнате, где не было ничего кроме голых светящихся стен – ни столов, ни стульев, ни какой либо другой обстановки. А также не было окон. И двери не было.
Перед Семёном стоял высокий человек в чёрной глухой накидке до пола, со сложенными на груди руками и с низко опущенным на лицо капюшоном.
– Смотритель? – удивился Семён, протирая слезящиеся глаза, – вот так фокус.