улиц, унося шляпы случайных прохожих. И вот волна достигла его и… сорвала с ветки. И лист
отправился в своё самое великолепное путешествие к земле. Он бесподобно кружился в воздухе,
танцевал на этой волне ветра, и вся вселенная заворожённо смотрела на этот танец. Прошла
целая вечность неземной красоты, вечность великолепия, вечность благодарности за чудо и
тайну всей вселенной. И лист упал на землю. Его танец был окончен. И это было лучшим из всего,
что происходило в мире в этот миг! Ты видела его танец?
— Слушай, я как-то не особо всматривалась…
— Вот тебе и ответ. Чтобы увидеть, понять и осознать смысл жизни, нужно всего лишь
внимательно всматриваться. И тогда тайна и волшебство станут для тебя не просто
очевидными, но ясными, волнующими и полными великого смысла.
— Но что стало с листом потом?
— Он закончил свой путь листа и родился заново, но уже кем-то совсем другим, возможно,
насекомым или рыбкой. Родился кем-то с более высоким уровнем сознания и восприятия.
— Как так?
36
— Он просто выполнил своё предназначение. И выполнил его безупречно. И вселенная в
благодарность за великолепный последний танец дала листику шанс обрести новую жизнь, но
уже в форме более развитого существа. Чтобы он мог ещё лучше научиться танцевать и
радовать других, ещё больше наполнять вселенную красотой.
— Я поняла. Прости, но я не могу дальше сидеть с тобой. Мне нужно срочно бежать под то
самое дерево и кое-что рассмотреть внимательно!
— Я так и думал. Конечно, беги, Сонечка! Это действительно самое важное! А книгу… Я
потом тебе прочитаю, что успею написать, пока ты занята по-настоящему важными вещами!
Торопись, скоро осень, дуб оденется в шубу, и придётся тебе уезжать с дачи на зимовку в город.
Так что беги, беги. Я тебе зимой почитаю пропущенное.
— О’кей! Я побежала!
— А я пока вернусь к пельмешкам…
Загрибука остался топтаться поодаль, издалека с явным интересом и восхищением, хоть и не
без опаски, поглядывая на Башкирского Кота. Тот ему нравился заумными речами и
стоматологической внушительностью. Но хоть в кошачьем лице Загрибука и почувствовал
наконец-то равного себе собеседника — ах, эти упоительные вечера с длинными и запутанными
разговорами ни о чём под вкуснятинку! — но у него ещё не было полной уверенности, что
вкуснятинкой к кошачьей беседе не окажется он сам, оставшись наедине с оппонентом. Уж больно
улыбка кота напоминала своими ровными острющими зубьями противотанковые заграждения.
— Здаров, брателла! — Слипер хлопнул ладошкой сверху Дримеровскую ладонь. — Мы тут
как раз пытаемся выяснить причины конфликта. Суть да дело оказывается в некоей
растительности, которую Эники…
Один из Эников молча выудил откуда-то из-за спины пучок лиловой травы и протянул
Дримеру. Слипер нахмурился и замолчал.
— Так… — изрёк неопределённо Дример.
— Нет, ребята, всё не так, всё не так, как надо! — затянул Башкирский Кот прилетевший в
голову из ниоткуда мотивчик и, недовольно поднявшись, двинулся размять лапы к краю опушки.
— Позовите, как надумаете трапезничать! Не обрекайте редкое животное на голодную смерррть!
— Та-а-а-ак… — повторил Дример и прищурил глаза на редкий гербарий. — Что-то я вас не
узнаю в дриме.
— Вот и мы не знаем такой! — Эники возмущённо завертели головами друг на друга.
— Ну и? — Дример выразительно поднял бровь.
— Ну, бросили чутка вкуса ради.
— Так… И шо?
— И вот тут-то главная ката-клизма и случилась! Как поели тех пельмешек… Ах, что за
пельмешки получились! Румяненькие, душистые, аки урожая третьего дня…
37
— К делу! — Дример генеральски насупился, и если бы были у него усы, то он крутанул бы их
тут же непременно. По-чапаевски. В супе.
— Дык сознанием-то замрачились братья наши Беники сразу!
Слипер, как услышал это, обернулся в поисках кота. Усатый ведь там что-то говорил про
Хмарь-Ивановну-Траву.
— Забегали, значится, братья наши по поляне, загутарили по не-здешенски, всё пялились на
что-то невидимое, да в жутком возбуждении были. Никого вокруг вообще не замечали. Мы
сначала за шаманистом-блокнотником местным собрались бежать, мол, потравился честной народ
невиданной заморской снедью, но тут ведь смекнули, что нас самих вроде как и вовсе не берёт!
Слипер с Дримером стояли и оба сосредоточенно чесали в затылках с проступающим
удивлением на лице.
— Кхе-кхе, — подал сзади голос Загрибука. — На свете есть множество причин, славящих
оболтусов, то есть обуславливающих, я хотел сказать, подобную разницу в сдвиге Точки Сборки
Осознания. Генетика, состав крови, наследственность… Вкратце…
— Вкратце, товарррищ, вас мама в детстве не роняла? — вынырнул из невидимости
Башкирский Кот и пристально уставился, как допросная лампочка, в глаза одному из Эников.
Загрибука от такого фокуса аж икнул, и в этом кратком «ик!» была смесь восхищения и
первобытного ужаса, хоть о коте этом и его скру- и выкру-тасах он был наслышан. И вообще
Загрибука наш был не промах, и весьма-а-а-а (именно с множеством «а» на конце) наслышанный.
— Н-не… н-не помню! — промямлил Эник.
— Слухай, Загрибыч, — Дример скрутил листик с мухрой, — скажи мне, ты что-нить такое
когда-нить встречал?
— Ну, если рассматривать всю обширность ботаники…
— Загриииибыч, ещё раз: ты что-нить…
— Нет!
— Так я и думал.
Эники тем временем сняли котелок с огня и наплюхали в миску Башкирскому Коту полкило
рыбных вареников. Тот театрально закатил глаза, ставшие фиолетовыми, обнял миску и… пропал.
И только вареники с тихим плеском стали вылетать из миски и исчезать прямо в воздухе.
Слипер морщил мозг, уткнувшись взглядом в новообретённую Эниками траву, но, почуяв
образовавшуюся «рекламную паузу» в звуковом фоне, очнулся, оглядел собравшихся и
остановился на Дримере. Тот, в свою очередь, задумчиво смотрел на него.
— Что? — Слипер пожал плечами. — Нет, даже не смотри на меня так. Я такой не видывал и
не пробовал.
— Ну, ты всякого разного… — Дример прищурил глаз на братца.
— Разного — да. Всякого — бывало. И всё ради новых открытий и возможностей! Как там,
Загрибыч? Подскажи.
38
— Ради расширения сознания, — подсказал Загрибука, — что ведёт к новым горизонтам
понимания жизни путём тщательного анализа собственных, называемых так невеждами,
галлюцинаций. Галлюцинаций, порождаемых исключительно изменением частоты вибраций
энергии индивидуума, который в жизни-то своей, по сути, окромя этих самых галлюцинаций
ничего никогда и не наблюдал. Ибо сама жизнь есть не что иное, как поток галлюцинирующего
сознания, текущего сквозь океан ополоумевшей от завихрений энергии. Дзогчен по этому поводу
высказывается весьма вкратце…
— Загрибыч, округляйся! — предупредил Дример.
— Вкррратце, — промурлыкал, смакуя понравившееся словцо, полунакормленный кот, —
можно венцом изысканий всех праздношатающихся по астралам провозгласить, а для лучшего