- Румп… — наверное, он зацепился за острый камень где-нибудь посреди реки и не заметил. Она переводит взгляд на Румпельштильцхена. Он неподвижен, на груди лежит комом смятая рубаха, но на синеватых губах застыла улыбка, и под прикрытыми веками движутся зрачки.
- Она такая красивая, — бормочет он чуть слышно… — На обратном уж испугался, что не сумею… А сумел…
Рул Горм видит, как у Румпельштильцхена вздрагивают ресницы, и ждёт, что он откроет глаза, сядет, наденет рубаху, будет натягивать брюки, путаясь в штанинах, смотреть сердито, чихать, проклинать дыру в сумке, отыскивать ещё какой-нибудь способ спастись. Но глаза не открываются, не смыкаются губы — рот остаётся приоткрытым, а лицо приобретает незнакомое Рул Горм блаженное выражение. И она понимает, что не может сказать Румпу, что он потерпел неудачу.
- Спасибо! — восклицает она пылко. — Никогда не видела такой… богатой на волшебство.
Уголки губ Румпа на мгновение приподнимаются вверх. Рул тянет его за плечи, в попытке усадить, одеть, но ничего не получается. И тогда она просто расправляет на нём рубашку, подкладывает под голову сложенный свитер, укрывает пиджаком. Рул Горм вспоминает, как Румп растирал ей руки и ноги, и делает то же для него. Никакого результата. Ни стона, ни движения, ни дрожи, ни малейшего сокращения мышц под холодной кожей.
- Всё будет хорошо, — вдохновенно врёт она. — Ты спас нас, с помощью этой пыльцы, мы сейчас перенесёмся в обитель. Сёстры, наверное, уже умерли от беспокойства. - Рул Горм осекается: умерли запрещённое слово. Для неё. Сейчас. — Всё будет хорошо, — произносит она снова, хотя и не понимает, слышит ли он её.
Рул Горм прижимает ухо к его груди. Она не вздымается. И через рубашку и пиджак, которыми Рул его укутала, не слышно биения сердца. Тогда она нависает над его губами, почти касаясь их своими. Ничего не происходит уже целую вечность. А потом она ощущает выдох, слишком слабый, слишком лёгкий.
Румп… Он не может так умереть. Нет. Два столетия он портил ей жизнь, так долго — ни один Тёмный не продержался. Живучий, хитрый, гадкий тип.
Рул Горм не умеет делать искусственное дыхание, и о непрямом массаже сердца имеет весьма смутные представления. Она просто прижимается губами к его губам, выдыхает воздух, а потом целует. Его губы холодные, совсем, но вкус… Вкус кажется удивительно знакомым. Она целует его, прощаясь, смиряясь, отбрасывая последнюю надежду. Ничего не будет, ни позора, ни сломанных крыльев, ни их совместного будущего — которое она уже успела нарисовать в мечтах. Но рассказать об этом Румпу не успела. “Так, легче, так проще”, — пытается уговорить Рул Горм саму себя и не может. Отрывается от губ.
- Не умирай, слышишь?
Искусственная дыхание, — вспоминает она, и набирает в лёгкие побольше воздуха, обхватывает его губы своими, выдыхает…. и отказывается верить себе, когда Румп закашливается. Она отрывается от него, но на затылок ей ложится тяжёлая ладонь — Румпельштильцхен притягивает её обратно, накрывает её губы своими, превращая медицинские манипуляции — в настоящий поцелуй, углубляет его, и не разрывая, садится. Рул Горм отодвигается, и видит, что Румп улыбается немного смущённо, и, несмотря на голубоватый полумрак, окутывающий пещеру, уже не выглядит таким бледным, полумёртвым.
- Это хорошо, что ты не перенесла нас сразу в обитель, — хмыкает он. — Не хотел бы я предстать перед сёстрами в исподнем. - Тут Румпельштильцхен улыбается почти счастливо. — Я так боялся за тебя… Ты так дышала… Хорошо, что я успел. И пыльца помогла.
- Но пыльца, — начинает Рул, и внезапно понимает, что голос её звучит как-то уж слишком звонко. И боль в горле она не чувствовала уже очень давно… Наверное, с того самого мига, как стоя в воде обняла стремительно слабеющего мужчину.
Румпельштильцхен качает головой, расправляет снова сбившуюся в комок рубашку, вставляет руку в рукав.
- Спасибо, Рул, — поднимает он на неё глаза. — Ты спасла меня. Удивительно. Только что пальцем шевельнуть не мог, а теперь… - он замирает, словно прислушиваясь к ощущениям. — Даже нога не болит.
- Но пыльца… — снова пытается Рул. — Её нет.
- Но я… чувствую… её, — медленно, недоуменно произносит Румпельштильцхен, и лицо его приобретает комично-удивлённое выражение. — Я не знаю, как, и почему, но я её чувствую… Просто знаю, что она рядом.
- Сумка… — возражает Рул Горм и вдруг, словно внезапно прозрев, видит, что крупицы пыльцы блестят на щеках и шее Румпа, на её собственных голых руках, что вода светится слабым голубоватым светом. — Сумка порвалась, и пыльца попала в воду, — шепчет Рул и удивляется тому, что не поняла этого раньше.
- Да, прости, — виновато говорит Румп, и наклоняет голову, так, что спутанные влажные пряди падают ему на глаза.
- Нет-нет, всё чудесно, — Рул шепчет, но знает, что Румп слышит её, она видит, как от прилива крови слегка темнеет его лицо, как он неловко вставляет руку во второй рукав, стягивает ткань на груди… и снимает рубашку снова. «Он хочет…» - думает Рул, и понимает, что не готова к такому повороту событий.
- И как мне теперь одежду носить, — прерывает её размышления Румп. Он повернул голову и смотрит куда-то к себе за спину. — Вопрос.
Рул Горм хмурится, а Румпель улыбается мальчишеской озорной улыбкой и расправляет сложенные за спиной крылья. Сверкающие и голубые, с завивающимся на них серебряным узором.
- Я хочу показать тебе пещеру. Ту, за рекой!
Он поднимается, немного неуверенно ступая на правую ногу, поднимает взгляд и протягивает Рул Горм руку:
- Ну что, поплывём или полетим?
========== Глава 2 ==========
Внешний вид крыльев обманчив: они кажутся нечувствительными и жёсткими. Но Румпельштильцхен их ощущает, от оснований — между лопаток, до изогнутых сверкающих кончиков. Они слегка трепещут в воздушных потоках и холод чувствуют не хуже, чем, например, пальцы ног, или голые пятки. Хотя - все его ощущения изменились: в пещере - холодно, но Румпельштильцхен больше не мёрзнет. А когда они влетают в пробоину — не прихватив с собой ни фонаря, ни свечки - вокруг, конечно, становится темно, но теперь Румпельштильцхен видит в этой темноте, и ему вовсе не нужно для этого напрягать зрение.
- Я так давно не летала, - задыхаясь говорит фея. - Я так скучала по этому.
Румпельштильцхен смеётся так, как не смеялся, кажется, целую вечность или около того. Не потому что Рул Горм сказала что-то забавное, а просто… ему слишком хорошо, чтобы оставаться серьёзным. Он замедляется и задерживает Рул, цепляется за её плечи и целует её жадно, жёстко.
- Нет, - бормочет она, когда он наконец отрывается от её губ, чтобы вдохнуть немного воздуха.
- Да, да, да!
Он её дразнит. Ему ужасно нравится, как Рул неуверенно протестует, как неуклюже отвечает на его поцелуи, как её руки беспомощно обвисают вдоль тела, когда он прижимает её к себе.
Они ухают в какую-то воздушную яму и едва не касаются ногами воды.
- Что-то я не помню, чтобы река была такой широкой, - беспечно замечает Румп.
- Река всё та же, вот мы уменьшились,- поясняет Рул Горм. - Самопроизвольно. Хорошо бы тебе научиться контролировать это…
- А я теперь навсегда такой? - уточняет Румп.
- Не знаю, - Рул Горм разводит руками. - Как-то всё против правил, - промедлив, добавляет: - Полетим повыше? - и, не дожидаясь Румпельштильцхена, взмывает под самый свод.
Ему с трудом удаётся за ней угнаться: летает он пока не так уж ловко. Он вообще удивляется тому, что у него получается: даже птицам приходится долго учиться, прежде чем встать на крыло. А у него вышло как-то сразу. Само собой. Он разгоняется постепенно, но в конце концов влетает в нужный воздушный поток. Сквозняк подхватывает его и чуть не утягивает в какую-то щель, которую Румпельштильцхен, когда был нормального - человеческого - роста просто не замечал.
- Румп, куда ты? - хватает его за запястье Рул.
- Хотел бы я знать куда, - ворчит он и вкладывает её ладонь в свою. - Давай лучше за руки пока. А то ещё потеряемся.