Если фея и Голд - тоже оставивший здесь следы своего присутствия - отправились в открытый ими проход, то какого чёрта разделись перед этим? Уилл морщит лоб - плотно прилегающая к лицу маска неприятно стягивает кожу, но стаскивать её для того, чтобы спустя несколько минут надеть снова - откровенно лень. Как же ему не хватает Локсли! Или той же Белль - хотя тащить её в это промозглое сырое подземелье у Уилла нет никакого желания. Но всё же, ему определённо пригодился бы кто-то, с кем можно было бы перетереть увиденное. Даже рация предсказуемо не работает, выплёвывая из себя только хриплое шипение. Может быть, в неё попала вода. Но что-то верится слабо.
Он ворчит себе под нос что-то вроде: “Вот вляпываются, вытаскивай их потом из всякого дерьма”, вскарабкивается на круто поднявшийся берег, и идёт исследовать туннель. Полуобрушившийся, тёмный и холодный — пробирает даже сквозь гидрокостюм, да и хрустнувшая под ногой тонкая ледяная корочка на одной из лужиц, подсказывает, что в этой части шахт царит если не вечная зима, то поздняя осень. Наткнувшись на завал, Уилл какое-то время тупо смотрит на груду камней и земли, из которой торчат какие-то гнутые рельсы, балки. Ну и как он должен во всём этом разбираться? У него даже лопаты нет. Да если бы и была - под такими завалами живых не остаётся, а он труповозом не нанимался. А если уж предположить, что эти двое - успели проскочить до обвала - то они с той стороны, и сами выберутся, не его проблемы. Уилл ещё несколько минут созерцает обвал, до боли крепко сдавливая фонарик в ладони. Нет, он недолюбливал Голда, да, в общем, за что бы ему любить этого ублюдка, но смерти ему не желал.
Уилл совершает ещё одну безуспешную попытку почесаться, и поправляется: не желает… Рано думать о Голде в прошедшем времени. В конце концов, каким бы безнадёжным не казалось представшее перед его глазами зрелище, это не могила, и мемориальной доски со списком погибших рядом не висит. Вообще как-то странно было уходить, оставив весь скарб в пещерке… Так что, прежде чем хоронить Голда и Голубую, надо бы проверить что-то ещё. Уилл ворчит: «И откуда берутся такие на мою голову» - не потому, что так надеется выплеснуть переполняющее его раздражение, а больше, чтобы заполнить шахту звуками: тут слишком глухо, слишком тихо, и от этого ему становиться не по себе. Вот он и шумит всю дорогу, слишком жёстко ступая, бормоча, обещая себе, что тут же вернётся назад, и скажет Белль — ну и шерифу заодно, что ни одной живой души тут нет и в помине. Он сам почти верит в окончательность своего решения, до тех пор, пока проход не выводит его обратно в пещерку, где, едва не споткнувшись о растерзанный рюкзак, Уилл всё-таки оскальзывается на разложенных на камнях полиэтиленовых пакетах и кубарем падает в воду. Вынырнув и отплевавшись, Уилл снова ныряет - за тускло светящимся под водной толщей фонариком, благо, конструкция водонепроницаемая, и при падении тот не пострадал. В очередной раз оглядывает сваленное на берегу барахло, и делает логический, чтоб его, вывод, что эти двое могли уйти и не по суху, а вовсе даже по реке. Уилл хмыкает совсем не весело и говорит сам себе:
- Нет, вот туда я не полезу!
Эхо тут же подхватывает “полезу-полезу-лезу”, намекая, что полезет непременно.
- А вот и нет, - бурчит Уилл, вставляет загубник в рот, похлопывает себя по висящей на бедре гидросумке, и направляется… к пробоине. Вообще-то, по плану, он должен был её заделать, тем самым закрыв приток воды, а не нырять неведомо куда.
Комментарий к Глава 2
Гм, Румпель, который обсуждает свои отношения с женщиной словами через рот, не громоздя ложь на самообман, это, конечно, жуткий ООС.
Хотя сценаристы в пятом сезоне ему вроде тоже что-то подобное прописали.
Так что, может быть, нет?
Критика, мнения и прочий фидбек очень желательны, да.
========== Глава 3 ==========
Течение оказывается не особо бурным и не глубоким, но берег весь в острых каменных выступах, — уцепившись за один из них, Уилл тут же распорол себе ладонь — ступать приходиться аккуратно. Уилл даже не знает, куда смотреть — под ноги — или наверх. Торчащие с потолка мокрые каменные сосульки так и норовят преградить ему путь, и, в конце концов, Уилл просто наваливается боком к одной из них, пытаясь отдышаться и собрать разбегающиеся мысли. Первая — зачем он здесь? Последующие — со второй по двадцать пятую — о том, что делать дальше.. Идти вдоль берега вверх по течению или вниз, или вообще удалиться от реки и продолжить поиски на этом участке берега? У Голда есть карта, и действовали эти двое не наугад. В отличии от него. Уилл мысленно называет себя идиотом. Ещё раз и ещё. Только это не очень помогает прояснить ситуацию. Ладонь саднит. Плечо чешется под гидрокостюмом. Река убаюкивает монотонным шумом, в ушах стучит, и ток крови сливается с дразнящим смеющимся эхом. Стоп! Смех.
Уилл вслушивается, кивает сам себе. Нет, это не в ушах звенит, и не кажется: чьи-то голоса. Кто-то спорит, разговаривает и смеётся. Кто — в общем-то ясно. Труднее определиться с «где»: акустика подводит, обрывки фраз отражаются от стен, и понять откуда исходят звуки — не просто. С «почему» тоже затык: что могло так развеселить незримых собеседников в этом мрачном подземелье? Уилл хмурится, не обращая внимания на давящую на лицо маску. Похоже на ловушку, и, может статься, в этой ловушке оказались вовсе не бывший Тёмный и растерявшая магию фея, а он сам. А что, если Голд в действительности никогда не терял память, а только притворялся, чтобы избежать ответственности за свои грязные делишки, и теперь расправился с бедняжкой феей и гнусно хохочет над телом своей несчастной жертвы? Уилл не сталкивался с Тёмным в Зачарованном Лесу, а мистер Голд, которого он знал в Сторибруке, был похож скорее на скучного дельца, чем на чудовище, и, даже вставляя Белль в грудь сердце, выглядел заурядно. Но легенды о хохочущем демоне Уиллу приходилось слышать ещё мальчишкой. Он уверен: Голд вовсе не так прост, как утверждает Белль. Впрочем, тут не узнаешь наверняка. Феи — тоже не такие безобидные существа, а уж заносчивая мать-настоятельница - тем более.
«Росто… гда» - раздаётся чуть ли не с другого берега. Уилл отлепился от своей каменной опоры. С той стороны реки не за что уцепиться: отвесные каменные стены, темнеющая пробоина. Значит, эхо обманывает его, и те, кого он ищет, - здесь. И — недалеко, иначе пещера сильнее исказила бы их голоса. Уилл бормочет себе под нос:
- И зачем я ввязался в эту историю? - отступать уже поздно, и сам он прекрасно понимает, чего ввязался. Анастасия тоже вечно подбивала его на безрассудства. Вспоминать чем это кончилось, Уиллу не хочется. [1] - Женщины, - резюмирует он, и, высвечивая себе путь фонариком, углубляется в каменный лес. Уже спустя несколько шагов, расползшиеся по берегу «деревья» расступаются, и Уилл оказывает перед входом в ещё один туннель, со сводом столь низким, что Уиллу приходится пригнуться.
- Я хоть назад дорогу найду? - шепчет он, хотя уже ясно, что направление он выбрал верно. Голоса звучат громче… «…набрать сколько сможем унести» - «…в обитель» - смех - «лицо сестры Оливии» - что за бред? Уилл пытается прибавить шагу, но это не так уж и просто, когда за спиной у тебя тяжёлые баллоны с воздухом и идти приходится согнувшись в три погибели. «Ты очень красивая,» - до Уилла доносится очередной обрывок разговора, и от неожиданности он даже разгибается, тут же ударяясь затылком в нависающий свод. Металл баллона неблагозвучно шкрябает о какой-то каменный выступ, и Уилл стонет. Голова у него крепкая, а вот если не выдержит баллон, ему плохо придётся. Эта мысль даже отвлекает его от услышанного несколькими секундами ранее, и вопрос — с чего это Голд любезничает с матерью-настоятельницей, перестаёт его занимать. На миг ему хочется уйти. Сделать вид, что ничего не слышал, старался помочь, но никого не нашёл. Ему поверят. Но, после секундного промедления, Уилл продолжает путь.
Проход расширяется, и Уилл оказывается в пещере, со сводом высоким, как в соборе. От стен и свода исходит приглушённое синеватое сияние, ступни утопают в песке, переливающемся всеми оттенками синего и голубого, и Уилла охватывает чувство, которое можно было бы назвать страхом, если бы к нему не примешивалось что-то вроде восхищения - глупой щенячьей необъяснимой радости. Пахнет волшебством, и вовсе не яркий свет слепит глаза так, что они начинают слезиться. Может быть, поэтому Уилл не сразу замечает тех, ради кого спустился сюда. Мать-настоятельница и Голд, они здесь. Стоят, окутанные голубым сиянием, и горячо спорят, не обращая на него ни малейшего внимания. Они раздеты: на растрёпанной матери-настоятельнице короткая сорочка, не скрывающая очертаний её тела, а Голд и вовсе в одних трусах. Уилл кривиться от отвращения: вот урод, и жалеет что при нём нет фотоаппарата или хотя бы мобильного. За такие снимки он мог бы выторговать себе что-нибудь интересное, в качестве компенсации морального ущерба.