- Тебе идёт лиловый, - Румпельштильцхен стоит у занавеси и смотрит на неё с одобрением. - Только очень свободно сидит и рукава сползают. Надо бы по фигуре подогнать.
Рул пожимает плечами: времени на это нет, а волшебством — нет смысла, на пару часов.
- Подожди, - Румпельштильцхен отворачивается к одному из своих ящиков, и возвращается к Рул с какой-то коробкой в руках. - Я быстро, - обещает он.
Протягивает ей обрывок нити и просит зажать зубами. Отмахивается от её удивлённо-возмущённого:
- Но…
- Так надо, - и Рул повинуется, больше от того, что в ней нет ни сил, ни желания спорить.
- Только не вырони нитку, пока я не закончу.
Рул знает, что в магазинчике Голда до сих пор хранится множество волшебных предметов, она чувствует их присутствие, но нитка — она готова поручиться в этом — самая обыкновенная. Рул хочет что-то спросить, но Румпельштильцхен уже берёт в плен её руку, и быстрыми, короткими стежками ушивает манжету. Закрепив нить, он целует Рул в голую жилку пульса, бьющуюся на внутренней стороне запястья.
- Ничего не говори, - поднимает он на неё глаза, и Рул молчит, покорно позволяя ему завладеть второй рукой. Он заканчивает быстро и снова поцелуем.
- Это на один раз, на живую, - поясняет он, и наматывает на палец обрывок нити, что был всё это время у Рул во рту.
- А зачем третья нитка, - интересуется Рул.
- Чтобы ты меня не забыла. Теперь точно не забудешь, - резюмирует Румпельштильцхен самодовольно и коротко целует её в губы. - Везём пыльцу в обитель? - спрашивает он, вглядываясь в её лицо. Наверное, она сейчас выглядит растерянной. Впервые за без малого тысячу лет своего существования.
Не дождавшись ответа, Румпельштильцхен добавляет:
- Или переместимся? Я почти привык.
Рул думает о том, как им придётся добираться обратно. Хорошо, если не пешком. Отвечает медленно:
- Лучше поедем. - Она должна сказать ему, пусть слова никак не хотят идти с языка. Он имеет право знать. Пусть ему терять предстоит не так много, он не успел ещё привыкнуть по-настоящему, но Рул не должна скрывать. - Румп, - произносит она тихо.
Он сразу вскидывается тревожно:
- Да?
- Мы доставим пыльцу в обитель, - он кивает, - но это ещё не всё. Там… нас лишат крыльев.
- Я же… - пытается вставить слово Румп, но Рул Горм прерывает его торопливо:
- Нет, они не будут спрятаны. Их не будет вообще. Не будет волшебной сути. И — для тебя будет лучше, если это произойдёт раньше. Пока ты не привык. Пока волшебная суть не стала для тебя необходимой.
- А ты? - спрашивает он, и его руки ложатся на её плечи.
- Мне будет тяжело, - признаётся Рул. - Во мне останется только человеческое. А его во мне… не так много. Это будет… как дыра в сердце. Большая дыра. - Она прижимается к его груди, шепчет доверчиво: - Но ты будешь со мной. Не оставишь меня. Вытерпишь, даже если я изменюсь и стану невыносима?
- Конечно, - выдыхает Румпельштильцхен ей в макушку, - я же обещал.
Рул в его объятиях хорошо и сонно, и пока она ищет в себе силы, для того, чтобы вырваться из них и отправиться навстречу неизбежному, Румпельштильцхен касается губами её волос, а ладонями плеч.
- И всё-таки почему? - спрашивает он негромко, и Рул Горм прикрывает глаза: разговора не избежать. - Я не понимаю, почему ты думаешь, что сёстры захотят лишить крыльев тебя. Насчёт себя я ещё… Но с тобой, Рул? Это вообще возможно?
Рул Горм хочется промолчать. Слова причиняют слишком большую боль. Которая — ничто, в сравнении с той, что ещё предстоит. Феи, лишённые крыльев, как-то жили среди людей. Как правило — бестолково и недолго. Тоска по крыльям делала несчастными и их самих, и их избранников. Любви всегда было недостаточно. На секунду Рул Горм малодушно думает, что, может быть, ещё не поздно — отказаться, сделать вид, что ничего не произошло.
- Рул, что с тобой? - Румпельштильцхен отстраняется, по-прежнему удерживая её за плечи, озабоченно, чуть ли не испуганно, заглядывает ей в глаза.
- Ничего, - выдавливает из себя Рул Горм и продолжает решительней: - Феям нельзя любить.
- Ты думаешь, - Румпельштильцхен говорит медленно и осторожно, но каждое слово всё равно вонзается в неё, словно лезвие, - что сёстры лишат тебя твоей сущности из-за меня? Мне кажется, они добрые…
Он не понимает.
- Я сама отдам этот приказ, прежде чем передать свою палочку Оливковой. Сестре Оливии. Матушке Оливии — с завтрашнего дня.
Рул Горм боится, что Румп спросит у неё что-то ещё. Выскажет очередное почему или начнёт спорить. Но он только кивает, и хмурится, трёт глаза, чтобы прогнать усталость. Они молча выходят из лавки, и она ждёт его у машины. Заняв водительское место, Румпельштильцхен сразу весь подбирается и становится ещё более хмурым и сосредоточенным.
- Я не очень хорошо правлю этой штукой, - признаётся он. - Будет здорово, если ты будешь подсказывать мне знаки.
Рул не возражает. Всё равно она вряд ли смогла бы сейчас сесть за руль сама. Она слишком устала. То, что пыльца осела невидимыми крупицами на её волосах и коже, помогает держаться, не свалиться без сил, но не больше.
Румпельштильцхен явно преуменьшает свои способности: автомобиль трогается с места плавно и едет — не быстро, но и не медленно, именно с той скоростью, что рекомендована для продвижения в центре.
Уже выехав из деловой части города, Румпельштильцхен внезапно тормозит на развилке.
- Монастырь — налево, - подсказывает Рул Горм.
- Я помню, Рул. - Румпельштильцхен кладёт руки на руль, сцепляет пальцы в замок, устало опускает плечи. - У нас, - говорит он после недолгого раздумья, - есть одно дело. Нужно закончить его, пока у тебя ещё есть волшебство.
Рул грустно улыбается. Ей остаётся только надеяться, что Оливия справится со всем, что она не успела довести до конца, не хуже её самой.
- Нужно, - настойчиво повторяет Румпельштильцхен, - вернуть Уиллу прежний облик. Мы же не можем оставить его таким, - добавляет он почти жалобно.
Рул кладёт ладонь к нему на предплечье, сжимает тихонько:
- Если Белль не справится с этим, никто не справится. Ни я, ни ты, ни все феи скопом. Понимаешь?
Румпельштильцхен мотает головой.
- Это трудно объяснить, - Рул вздыхает. - Ты поймёшь это сам. Потом. Поехали? - просит она тихонько.
Румпельштильцхен, ничего не отвечая, кладёт руку на рычаг коробки передач и медленно вдавливает педаль газа.
========== Часть 7. Необыкновенное чудо (Глава 1) ==========
В изумлении он останавливается:
где же он был доселе?
Ф. Ницше “Человеческое, слишком человеческое”
Давайте принимать жизнь такой, как она есть. Дожди дождями,
но бывают и чудеса, и удивительные превращения, и
утешительные сны. Да, да, утешительные сны. Спите, отите, друзья мои. Спите.
Пусть вое кругом спят, а влюбленные прощаются друг с другом.
Е. Шварц “Обыкновенное чудо”
Глава 1
Он держит её за руку. Этот жест может показаться детским, но только ощущение сжимающих её ладонь пальцев помогает Рул выстоять. Окружающая действительность видится мутно, точно сквозь грязное стекло, голоса звучат издалека. «Пыльцы было слишком много», - в очередной раз думает она. Но дело не только в этом: сказывается прошлая бессонная ночь, время проведённое в пещере. Рул Горм больше не волнуется, всё глубже скатываясь в апатию. Она рассказывает о произошедшем собрано и сухо и сама слушает себя — словно со стороны. Сознание раскололось надвое. Cестра Оливия что-то говорит. Рул Горм видит, как шевелятся губы на полном добродушном лице. Оливия выглядит — расстроенной и сердитой. Что, в её случае, почти одно и то же. Оливковая всегда прятала за ворчанием и недовольством своё беспокойство и доброту. Все они что-то прячут, носят маски. Рул чувствует, что пальцы, удерживающие её ладонь сжимаются чуть сильнее, и переводит взгляд на Румпельштильцхена. Вид у него квёлый, но он держит спину прямо, и выглядит сосредоточенным. Рул Горм видит движение губ, и в ту же секунду перестаёт ощущать его руку в своей, и проваливается куда-то в темноту, точно с прикосновением рвётся последняя связь с телом. Но почти сразу Румп подхватывает её под локти, прижимает к себе. Мир обретает звуки и краски: