— А феи разве так могут? — Румпельштильцхен останавливается и смотрит на неё удивлённо приоткрыв рот.
— Нет, — вздыхает Рул Горм обречённо и неловко просовывает руки в рукава пиджака. Теперь из них торчат только кончики пальцев. — Но постараться мы можем.
Глаза Румпельштильцхена раскрываются ещё шире, и кажется, что глазные яблоки вот-вот выпадут из придерживающих их век и выкатятся на щёки. Наконец, Румпу удаётся вдохнуть, и на его лицо возвращается невозмутимое выражение.
— Я думал, — произносит он, — что феи на стороне добра.
«Я тоже так думала», — хочет согласится Рул, но вместо этого возражает с возмущением, которого вовсе не чувствует:
— Обитель на грани анархии, волшебство выходит из-под контроля, а ты заботишься о какой-то Тёмной.
— О матери моего внука, — уточняет он между прочим. — Но после того, как она сегодня чуть тебя не поджарила…
— Это не могло мне повредить, — перебивает Рул, и сжимает руки в кулаки, так что теперь из-под ткани не выглядывает ни миллиметра кожи.
— Я-то откуда знал, — голос Румпельштильцхена звучит обижено, — вчера тебе вполне могло повредить всё, что угодно. И я пока не понял, что изменилось.
— Я и сама не поняла, — признаётся она тихо, а Румпельштильцхен приближает своё лицо к её, и она прикрывает глаза в ожидании поцелуя, но он только смеётся ей в губы, и она чувствует как по плечам тяжёлой волной рассыпаются волосы. Румпельштильцхен подбрасывает в руках её заколку, и когда Рул Горм тянется, чтобы вернуть её, со смешком отпрыгивает влево:
— Не отдам.
— Что ты?
Взрослый мужчина с седыми висками при галстуке и жилете смотрит на неё, по-птичьи склонив голову к плечу:
— Догонишь — верну.
Рул делает шаг навстречу. Румп — шаг назад. Она ускоряется — он пускается наутёк, и вот они уже бегут — по кромке моря, мимо складов, мимо причала, мимо сушащихся днищами вверх лодок и пустующей спасательной вышки. Когда Рул уже выбивается из сил и думает призвать на помощь магию, Румп резко останавливается и ловит её в объятия.
— Никуда не пущу, — шепчет он задыхаясь. — Когда всё закончится, закрою лавку на неделю… И…
Рул неловко выворачивается и тянется к заколке, что теперь оказалась у неё за спиной. Она неумело улыбается, хотя Румп всё равно этого не видит.
— Надеюсь, со временем я лучше научусь…
— И чему ты там учиться собираешься? — его губы касаются кожи её шеи в просвете встрёпанных волос.
— Физической стороне любви, — хрипло выдыхает она, и в памяти снова всплывает его перекошенное лицо в мелких капельках пота. — Чтобы тебе было хорошо со мной.
Заколка вновь зажата у неё в пальцах, а Рул окончательно зажата в охапку, и, кажется, даже появление на полосе пляжа подростков с решёткой для барбекю не остановит Румпа. Он щиплет её зубами за мочку, а после, ругаясь, отплёвывается от попавших в рот волосков.
— Люблю, когда ты так непонятно выражаешься, — замечает он. — Даже полную чушь ты можешь изложить очень умно. Но, — размыкает он объятия, — нам мир спасать пора. От анархии, хаоса и двадцати монашек.
========== глава 5 ==========
Эмма кажется тусклой. К лицу её словно примёрзло выражение независимости и упрямства, волосы подёрнуты не то инеем, не то сединой. Но всё это внешнее, ненастоящее. Даже злость, которую «Тёмная» демонстрировала с такой готовностью и охотой, — фальшива. Хотя… ей вовсе не обязательно злиться, чтобы навредить им или кому угодно. Румпельштильцхен чувствует это — не новой, открывшейся в нём способностью распознавать магию, а простой человеческой «чуйкой», той самой, что называют ещё жизненным опытом. Но, сейчас, когда на ладони Эммы больше не полыхает пламя, её даже жаль. Впрочем, жалость не отменяет осторожности. Пусть Рул и сказала, что Тёмная не в состоянии ей серьёзно навредить, Румпель не очень-то доверяет её словам. Хотя бы потому, что ему прекрасно известно: в этом мире феи не так неуязвимы, как в Зачарованном Лесу. Остаётся только надеяться, что и магии Тёмных пребывание здесь нанесло значительный ущерб.
Рул Горм, прикрыв глаза, водит кончиками пальцев по широким корешкам книг в поисках… Ну, насколько Румпельштильцхен смог понять, она и сама толком не знает, что ищет. Лучше всего было бы обнаружить палочку Ученика, исчезнувшую вскоре после его смерти, но, как объяснила ему Рул, в доме Чародея может быть спрятана какая-то подсказка, и кто знает какая именно, — поэтому фея просила его говорить ей обо всём, что покажется необычным. Необычным Румпельштильцхену здесь кажется всё: у него уже голова кружится от магии, которая исходит ото всюду, почти как тогда, в пещере. Поэтому он предпочитает не отвлекать Рул Горм от её занятия пересказом ощущений, а внимательно следить за «Тёмной». Та сидит на обтянутой чёрной кожей софе с причудливо выгнутой спинкой и чуть не сливается с ней из-за собственного чёрного одеяния. Эмма смотрит на фею ничего не выражающим взглядом, машинально барабанит бледными пальцами по подлокотнику, а Румпельштильцхена и вовсе игнорирует. Весь ее вид говорит, что она и не рассчитывает на успех поисков. Впрочем, если бы Эмма и впрямь оставила всякую надежду, она бы не пустила их к себе или, по крайней мере, оставила бы фею и новоявленного феона одних в библиотеке. Румпельштильцхен подавляет понимающий вздох и оставляет при себе непрошеные советы. Он думает о том, что сможет в случае чего защитить Рул магией, хотя не желает её применять: ему важно мнение Генри.
— Думаешь, я её прячу? — внезапно нарушает молчание Тёмная, и Румпельштильцхен невольно смотрит на Рул: что та ответит.
Фея качает головой, складывает замком пальцы:
— Если бы «чёрная» палочка была бы у тебя, ты бы уже попыталась ей воспользоваться. Я знаю, Эмма Свон, это тяжёлый выбор: оставить семью, что ты обрела совсем недавно, ради того, чтобы отправится на поиски возлюбленного. И — возможно, никогда больше не увидеть ни родителей, ни сына. Или отказаться от любви, что ещё…
— Я пустила вас сюда не затем, чтобы выслушивать поучения.
Свон остаётся неподвижна, но в голосе её звучит угроза.
Рул Горм с нехарактерной для неё резкостью склоняет голову и умолкает. Возвращается к полкам.
Но то, что они ищут — не обязательно там. На самом-то деле отгадка может оказаться где угодно. То, что в Сторибруке внезапно появился, словно из-под земли вырос, дом Мерлина, не могло оказаться ни простым совпадением, ни случайностью. Это обозначало либо то, что вслед за домом вскоре объявится и его хозяин, либо что Великий Волшебник хотел этим что-то сказать, передать какое-то послание. Но — кому? Вот это «кому?» мучает Румпельштильцхена больше всего, но делиться своими сомнениями он не спешит. С Рул — стоило бы, а вот можно ли доверять Эмме, пока не ясно. Рул двигает стремянку. Румпельштильцхену не нужно оборачиваться, чтобы услышать, как царапает доски паркета громоздкая «лесенка», лёгкие шаги, скрип прогибающихся под ними ступенек, полувздох феи, подавленный, сокрытый. Он невольно гордится Рул, её терпением и самообладанием, решимостью довести начатое до конца, тем спокойствием, с каким она переносит буравящий ей спину взгляд Тёмной. Рул не просто красивая, она — удивительная, и Румпельштильцхен не перестаёт поражаться тому, что такая женщина могла полюбить его, его одного — из всего того множества мужчин, что встречались ей за её нечеловечески долгую жизнь. Наверняка, Рул Горм встречались, куда более достойные — ведь она имела дело с чистыми сердцем, — но в своё сердце она впустила только его. От осознания этого Румпельштильцхену хочется сгрести Рул в охапку и утащить куда-нибудь подальше от чужих глаз, от опасностей и обязанностей. Но он удерживает себя. Возможно, лишь потому, что знает: из этого ничего не выйдет.
Эмма складывает руки на груди и забрасывает обтянутые рейтузами ноги на столик из матового стекла.
— Не нашла?
Рул оборачивается, поджимает губы, цедит с явной неохотой:
— Пока магический фон ровный. Но я ещё не проверила все книги. Если ничего не найду, мы с Румпельштильцхеном осмотрим каждую вручную, чтобы убедиться, действительно ли они пусты, и проверить не вложено ли что-нибудь. Если и это…