Крис немного двигается, чтобы расположиться удобнее под Эвой и говорит на автомате:
— Ты же не любишь пиво.
Он и сам не знает, каким чудом запомнил этот абсолютно бесполезный факт.
Напитки Мун — это красное полусладкое, шампанское и текила.
Эва, видимо, решает, что на сегодня их разговоры окончены, и лезет целоваться. Крис отвечает. Вполне охотно, но состояние раздражения не отпускает. К тому же он слишком трезвый для стадии Мун «лижусь-со-всем-что-движется».
Пожалуй, сегодня редкий день, когда ему хочется просто напиться. До слепоты, до состояния нестояния, да хоть до блевоты, господи, просто чтобы забыть этот ёбаный день, мать с её непонятно откуда взявшейся заботой. Это что, совесть? Типа прости, что был для меня соседским мальчиком последние лет… в общем, долго.
— Мун, — говорит он, отстраняясь. — А покрепче что-то есть? Хочу завтра ничего не помнить.
Ему плевать, даже если он выблюет желудок вместе с сегодняшним днём, господи, кого это волнует, если послезавтра он уже снова будет как новенький.
Эва смотрит с сомнением, знает, что Крис не любитель нажираться на непонятных вечеринках. Он пьёт и пьёт много, но всегда находится в более-менее адекватном состоянии.
Она вскакивает и тянет его за руку на кухню. Крис идёт молча, изредка чуть «регулируя» траекторию Мун, чтобы она не врезалась в кого-то или во что-то. На кухне в холодильнике они обнаруживают только кучу шампанского и водку. Он берёт водку. Ладно, это не худший вариант. Пьёт из горла, кашляет и пьёт ещё. Кажется, так обычно забываются самые хуёвые моменты вашей жизни?
Мун смотрит скептически, но делает пару маленьких глотков, когда он всовывает бутылку ей в руку.
— Эм, может, взять тебе еды? — спрашивает она, делая пару шагов к холодильнику.
Крис говорит, что не надо, и Эва снова смотрит этим своим взглядом своих этих блядских зелёных глаз. Смотрит так, будто понимает всё-всё в этой ёбаной жизни. Понимает, что, наверное, он, Крис окончательно проебался, но как будто ей не плевать, как будто она грёбаная мать Тереза, всегда готова выслушать, понять, сказать что-то как всегда невъебически умное, думая, что это утешит. Может, и утешит. Но потом.
Крис отпивает ещё и тащит её обратно. При этом, оказываясь в шуме гостиной, понимает, что на кухне было лучше, но, кажется, как только они с Мун вышли, её оккупировала какая-то парочка.
Блядь, ну не на кухне же, блядь, думает Крис.
Эва врезается в какого-то парня, который кажется очень возмущённым, но Крис упирает руку ему в грудь и чуть подталкивает Мун в другую сторону, потом тащит по лестнице наверх, подальше от шума. Господи, он всегда мечтал вместо кучи разных девчонок напиваться водкой с Эвой Мун.
(Нет)
Это, блядь, даже забавно. Погрузившись в мысли, Шистад не замечает, что та резко опустилась на предпоследнюю ступеньку, и чуть не спотыкается, когда Мун дёргает его назад. Крис рычит что-то среднее между её фамилией и «какого хуя», когда она пьяно и громко заявляет:
— Привал.
Резко потянув Эву за руку, Крис заставляет её встать и, наклонившись, перебрасывает через спину.
— Ты мне дашь посидеть нормально сегодня? — ворчит он.
— Ты сегодня в прекрасном настроении, я смотрю, — вещает она откуда-то сзади.
— Не только у тебя бывают херовые дни, Мун, — отвечает он, заходя в первую попавшуюся комнату. Внутри всё отвратительно-сиреневое, и Крис морщится. Скидывает Эву на кровать и разгибается, чтобы осмотреться.
— Тут миленько, — произносит она, привставая на локтях.
— Очень, — Шистад морщится.
— Так что у тебя случилось? — спрашивает Эва, с внезапным интересом глядя на него немного раскосыми от алкоголя глазами.
Крис садится рядом, и кровать неприятно скрипит. Звук вызывает смутные воспоминания, вроде он уже с кем-то тут был. Крис даже не помнит. И не хочет помнить.
Господи, да всем насрать. В этой жизни не насрать, кажется, только Мун, если она сейчас так внимательно смотрит на него, будто готова выслушать длиннющую исповедь с покаянием и слезами.
— С матерью поругался, — говорит он, глядя перед собой.
Это проще, чем притворяться, что не слушал. Мун ведь так и будет полулежать, уставившись на него огромными _внимающими_ глазами.
Эва долго молчит, берёт бутылку и делает глоток, а потом как-то совершенно неожиданно, неправильно и при этом так дико обыденно спрашивает:
— Расскажи. Какая она?
Они как будто сидят вот так уже лет сто. И Крис думает, что они — словно старые знакомые. Будто их связывает что-то большее, чем (не)случайные поцелуи на случайных вечеринках.
Крис забирает у Эвы из рук водку, делает глоток и отвечает:
— Красивая. Занятая. Непостоянная.
— Отсутствующая? — спрашивает Мун и снова смотрит своим «я понимаю всё на этом долбаном свете» взглядом.
Ей идёт быть такой. Спокойной, как океан, который привлекает своей статичной тишиной, когда волн нет. Внимательный и замерший, как Эва сейчас. Рассудительная и понимающая. Как мать, которая смотрит на тебя и осознает, и принимает, что ты не тот ребёнок, что залазил к ней на коленки пятнадцать лет назад.
Шистад усмехается куда-то в пустоту. То ли грустно, то ли понимая, что они с Эвой — просто два подростка, недолюбленные родителями. Всё время сами по себе. Всё время одиноки, несмотря на то, что почти никогда не остаются одни.
— Однажды в детстве, — говорит он с лёгкой улыбкой на губах, — мама сказала, что мне нужно поехать с ней по делам. Срочно, мол, обязательно. — Мун внимательно заинтересованно слушает, наклонив голову немного вправо. — Знаешь, что это были за дела? Тогда я впервые побывал в МакДональдсе. А ещё она купила мне надувной бассейн.
— Это мило, — говорит Эва, она тоже улыбается. — Ну, вот видишь. Всё неплохо, — добавляет она.
— Это всего лишь один раз. Всего лишь… случайность.
— Только не говори, — почти прерывает его Мун, — что она тебя не любит. Все родители любят своих детей. Просто нет идеальных людей и идеальных родителей, понимаешь? Знаешь, какой вопрос чаще всего задаёт мне моя мама? Не «как дела?», не «у тебя всё хорошо?», а «тебе хватит денег или ещё переслать?». Будто откупается от меня. Но я знаю, — она почти уверенно кивает, глядя куда-то сквозь Криса, — что она любит меня. Главное — поверить.
Наверное, именно в такие моменты меняешь мнение о людях. Крис, конечно, и так знал, что Эва далеко не просто девочка-тусовка, он помнит ещё ту её, которая лила слёзы по парню и оттолкнула его, когда они чуть не перешли ту самую грань. Помнит её, как девочку, которая совершенно не была озабочена идиотским выпускным, автобусами и прочей хернёй.
Просто все мы в какой-то момент покрываемся шелухой из воспоминаний, эмоций, не тех людей и поступков, необдуманных, неправильных поступков, которые всё равно в конце концов выводят нас на правильную дорогу.
Крис даже думает, что, может быть, правильно — это однажды рассказать маме, как прошёл день в школе и поблагодарить за остывший ужин.
Пододвинувшись к Эве, он говорит:
— Какая-то ты больно разговорчивая сегодня.
Мун отбирает у него бутылку.
— Да напьёшься тут с такими разговорчиками, — говорит она, отхлёбывая прозрачную жидкость, морщась от того, как внутренности горят, когда водка опускается вниз по пищеводу.
Шистад притворно хмурится, как будто возмущаясь, но понимает, что и сам не такой уж и пьяный. Хотя сейчас ему уже не хочется упиться вусмерть, как хотя бы час назад.
Спасибо, Мун, вот оно средство от алкогольного отравления.
Поставив бутылку на пол рядом с кроватью, он поворачивается к Эве и спрашивает:
— Что-то не нравится? Не ожидал, что ты расстроишься, маленькая пьянчужка.