Господи! Шли часы, взошло солнце, а он по-прежнему был охвачен страстью. Разве можно после этого перед нею устоять? Теперь его будет бросать в жар только от того, что он с ней в одной комнате. Гаспар мог спокойно отсиживаться за запертой дверью. Единственное, с чем ему придется столкнуться, — это с неловкостью, которую будет испытывать сама Эйми. Между ними и без того сложились напряженные отношения.
А Бофорту придется притвориться, что он не знает ничего, что произошло прошлой ночью. Придется общаться с Эйми, быть с нею рядом. Словом, вести себя как ни в чем не бывало, стараясь побороть желание заключить ее в объятия и начать целовать, срывая с нее одежду.
При этой мысли Байрон испытал еще большее возбуждение. Господи, вот так влип!
Он сидел, обхватив голову руками, и обдумывал, что сказать, когда она принесет ему завтрак. Он ждал и ждал…
Вдруг она так застесняется, что совсем не принесет завтрак?
При этой мысли он потянулся к пульту управления и включил монитор, подсоединенный к кухне. На кухне Эйми не было. Судя по всему, она даже не начинала готовить завтрак.
Его охватила паника. Что, если она уехала? Может, теперь она уже в аэропорту, покупает билет. Он поспешно переоделся в Бофорта и спустился на кухню.
— Эйми! — позвал он. Никто не откликнулся. Он подошел к двери ее комнаты и постучал. — Эйми!
За дверью ему послышался стон, а затем вновь наступила тишина.
— Эйми? — Он снова постучал в дверь, потом прижался к ней ухом. — С вами все в порядке?
Снова раздался стон, затем что-то упало на пол. Он пришел в ужас: вдруг с ней что-нибудь случилось? Повернул ручку — дверь была заперта. Ну и черт с ним! Он разбежался и вышиб ногой дверь.
Эйми, лежавшая в постели, взвизгнула. Через москитную сетку он увидел, как она присела в постели, а затем снова упала на подушки, прижав руки к вискам.
— Господи, что случилось? — Байрон подбежал к постели и откинул москитную сетку. Он так волновался, что даже забыл, что нужно говорить с акцентом. — Вы больны? Вам плохо?
— Пожалуйста, не говорите так громко, — простонала она.
Наконец он понял. У нее похмелье! На полу валялась пустая бутылка из-под вина — значит, вот что упало с таким грохотом. Он поставил бутылку на столик, рядом с двумя бокалами. Понюхал успевший растаять лед и понял, что прошлой ночью она занималась приготовлением коктейля из рома и пунша. Огромная ошибка. Если хватить лишнего рома, будет страшное похмелье, но кто же пьет ром после вина? Эх, Эйми, Эйми. Чувствуя к ней жалость, он присел на матрас.
— Похоже, вы провели бурную ночь.
— Не представляете, насколько бурную, — простонала она. — Думала, я проснусь мертвой.
— По-моему, вы только наполовину мертвы.
— Вы уверены?
— Более чем. — Он скользнул по ней взглядом. Одеяло сползло ей на талию, открыв взору белую шелковую ночнушку. Она выглядела девственно и сексуально. Этого ему только не хватало: еще один визуальный образ в придачу к картинам, которые рисовались в воображении. — У вас есть аспирин?
— Нет.
— Лежите смирно. Я скоро вернусь.
Байрон снова поднялся в башню, взял бутылочку аспирина, затем захватил с кухни большой стакан воды и лед. Вернувшись, он увидел, что Эйми возвращается из ванны. Шелковая сорочка едва прикрывала ее бедра. Он застыл, уставившись на ее ноги.
— Ланс. — Она произнесла его имя с протяжным техасским акцентом. — Вы можете на меня не пялиться? Я практически голая.
«Только в моем воображении», — подумал он, представляя ее полностью обнаженной. Фыркнув в знак презрения к ее скромности, он подошел и помог ей лечь в постель.
— Некоторые из ваших платьев примерно такой же длины.
— Не сравнивайте. Это — совсем другое дело. — Она опустилась на матрас и натянула простыню себе на подбородок. — У меня и без этого хватает причин для стыда.
— Вот. Возьмите.
Он протянул ей аспирин. Она проглотила аспирин, осушила стакан и с тяжелым вздохом закрыла глаза.
— Лучше? — спросил он.
— Думаю, лучше мне уже никогда не будет. Он осторожно отвел с ее лба кудрявую прядку.
— Так сильно болит голова?
— Дело не только в этом. — По щекам у нее потекли слезы, и она еще крепче зажмурилась. — Этой ночью я совершила ужасно глупый поступок. Как я теперь предстану перед Гаем?
— Может, расскажете мне, в чем дело? — Он прижал к ее лбу лед, завернутый в тряпочку. — Возможно, все не так уж и страшно.
— Нет, я не могу вам сказать! — Эйми выхватила у него тряпочку со льдом. — И не смейте спрашивать Гая. Пожалуйста, обещайте, что вы не станете его ни о чем спрашивать!
— Обещаю.
— И об этом ему тоже не говорите. — Она указала кивком на выбитую дверь. — Поверить не могу, что вы это сделали.
— Дверь я сейчас починю, и никто, кроме нас с вами, об этом не узнает.
Неожиданно она разрыдалась: — О Господи, как же я хочу домой! Знаю, я обещала остаться до девичника перед свадьбами моих подруг, но я не могу! Не могу остаться, вот и все! Я хочу домой!
— Ш-ш! — Не в силах совладать с собой, он обнял ее. Слава Богу, она не стала сопротивляться. Байрон прижимал Эйми к себе, а она плакала, уткнувшись ему в грудь. — Может, все не так уж и страшно.
— Вы просто не знаете! — Она расслабилась и еще крепче прижалась к нему.
Он закрыл глаза и наслаждался тем, что обнимает ее, прикасается к ней. Его ладони начали рисовать круги на ее спине, в то время как он вдыхал запах ее кожи.
— Может, когда вы придете в себя, случай, о котором вы говорите, даже покажется вам забавным.
Она приглушенно рассмеялась.
— Поверьте, это никогда не покажется мне забавным. Я могу надеяться пережить это унижение только при условии, что уеду как можно дальше от Сент-Бартса. — Она отодвинулась от него и вытерла ладонью щеки. — Как только вернусь домой, сразу же отправлюсь к гипнотизеру. Может, ему удастся стереть события прошлой ночи у меня из памяти.
— Что же могло произойти такого ужасного? — Он почувствовал странную пустоту в руках, когда Эйми снова откинулась на подушки. — Поговорите с Гаспаром о том, что произошло. Уверен, что он сумеет все уладить.
— Не могу! Я хочу домой!
— Значит, нарушите слово и сбежите?
— Я не могу здесь остаться! — Она стиснула его руку. — Вы отвезете меня в аэропорт?
Некоторое время Байрон пребывал в нерешительности. Затем сделал глубокий вдох.
— Давайте заключим сделку.
— Еще одной сделки я не переживу, — простонала она, прижимая лед ко лбу.
— Не принимайте решение сегодня. Возьмите выходной и отоспитесь хорошенько. — Он снова заправил прядь волос ей за ухо. — О Гаспаре я сам позабочусь, а если завтра вы не передумаете бежать, мы все обсудим.
— Почему вы так говорите?
— Да потому, что вы не производите впечатления трусихи.
Она состроила кислую мину.
— Ну так что, подождете до завтра, прежде чем принять решение?
— Да, подожду.
— Хорошо. Тогда отдыхайте. — Он поднялся и направился к двери.
Дверь висела на одной петле, замок был сломан.
— Ланс! — окликнула она.
— Да? — Он обернулся.
— Спасибо, — произнесла Эйми со слезами на глазах. Ему захотелось подойти и снова обнять ее.
Но вместо этого он кивнул и прикрыл дверь. При мысли о том, что Эйми уедет, у него сжалось сердце. Впрочем, может быть, это и к лучшему. С каждым днем он влюбляется в нее все больше и больше. Если ему тяжело с ней расставаться теперь, насколько же будет тяжелее через три недели?
Да, для них обоих будет лучше, если она уедет сейчас. Нужно только придумать, как сделать, чтобы ей не было так стыдно. Он хотел, чтобы она с радостью вспоминала о времени, проведенном с ним, а не ежилась бы каждый раз от смущения.
К вечеру Эйми снова начала чувствовать себя человеком. Все утро она спала, потом пообедала супом, который разогрел для нее Ланс. После этого она долго принимала душ и мазала лицо разными кремами, приобретенными в салоне красоты. В завершение накрасила ногти на ногах. Это напомнило ей о подругах и о «днях дружбы», которые они время от времени устраивали — иногда просто шутки ради, а иногда, чтобы справиться с неприятностями, которые подбрасывала жизнь.