Если бы кто-то задал гетману теперь вопрос, а зачем он, собственно, приехал в клуб прямо, как говорится, с корабля, у него были все основания доверительно ответить: устал за командировку, решил хотя бы чуть-чуть снять напряжение и отдохнуть душой. И что тут скажешь? Каждый отдыхает по-своему. А гетман, как это было широко известно, охотником не был, спиртным не злоупотреблял, доступной любовью не интересовался (кто забыл, напомню: жена его была из Остен-Сакенов, а у них не только мужчины, но женщины были о-го-го какие!).
Так и дошел Померанцев постепенно да нашего старого знакомого, которого в клубе знали как отставного средней руки почтового чиновника то ли из Пскова, то ли из Новгорода, который переселился уже давно в Киев по причине слабого здоровья и потребности в более теплом климате. Получив из его рук кляссер с той самой маркой, которую так и не удалось пока найти в справочниках, Померанцев отошел к окну, разглядывая зубцы, печать и прочие детали этого загадочного кусочка бумаги. Хозяин марки, естественно, пошел за ним и там, в стороне от публики, у них завязался оживленный разговор, вероятно, даже спор о происхождении и ценности раритета.
Вот только неслышные другим посетителям клуба слова к марке отношения не имели.
– Очень хорошо, что Вы смогли так быстро выбраться. У нас невероятная новость. Обнаружились следы русского альтерната восьмой статьи.
Здесь Померанцев посмотрел на своего собеседника потрясенно. Если бы за ними в этот момент кто-то из членов клуба наблюдал, то явно решил бы, что старик сумел найти что-то очень ценное.
– Вы повертите немного эту марочку, мы все же вроде о ней беседуем, – старик при этом описал в воздухе над открытой страницей кляссера какой-то круг, как бы привлекая внимание собеседника к марке.
– Откуда, черт возьми? – Померанцев смотрел на марку и выглядел совершенно потрясенным.
– Как всегда случайность. Архивы, особенно личные, – невероятная вещь. Практически случайно в руки одному из наших попался дневник одного бывшего сотрудника еще старого, императорского МИДа. Чтение, сами понимаете, на любителя-историка. Но вот на последних страницах, уже незадолго до смерти, он вдруг вспоминает, как в свое время вопреки прямому указанию не уничтожил этот документ. И главное – пишет, кому передал! А дальше уже прямо чудеса начинаются. Если документ сохранился, то он, скорее всего у родственницы Вашей жены и, по совместительству, моей старой сотрудницы. Она, как хорошая мужняя жена, живет в своей Казани, детишек учит и сына воспитывает. Они, вообще, забавная пара. Помните скандал по поводу тайного приложения к Версальскому договору? Так вот, это – работа ее мужа. Ну, и она помогла. Встречаться с ней я, конечно, не стал. Слишком опасно. После прошлых дел ей надо сидеть тихонечко, чтобы, не дай Бог, никто не вспомнил! И надо же, что удивительно, никогда ни словом не обмолвилась! Впрочем, удивляться не приходится – женщина серьезная.
– Так может, и нет у нее ничего?
– Если от деда ей перешло, то точно сохранила. Она такая. Слушайте, там у них, оказывается, там, в Казани такая шайка-лейка из старых… Наверняка, сохраняют и ждут момента.
– А Вы в это верите?
– Абсолютно. Я эту публику хорошо знаю и, кстати, сам их учил. Они еще и не такое могут.
– А почему тогда Казань? И чем они там занимаются?
– Муж – профессор университета, сама преподает в гимназии, а приятель их – вообще капитан судна на Волге.
– Послушайте, генерал, я привык доверять каждому Вашему слову, но этого же просто не может быть! В Казани, у учительницы гимназии хранится такое, и за все эти годы никто не узнал, и ничего не всплыло. Вы же понимаете, за сколько они могли бы продать эти бумаги тем же американцам?
– Не те люди. Поверьте, я тоже излишней доверчивостью не страдаю. Но публику эту знаю хорошо. Вам мало приложения к Версалю? Так вот, эти ребята, я мужчин имею в виду, в свое время организовали на пустом месте оборону Барселоны от итальянского десанта. Как Вам: профессор университета – начальник штаба обороны города? Повторяю, если меня что и удивляет, то это фантастическое стечение обстоятельств. Но в нашем деле такое бывает.