– Приходится верить, если ты задумаешься о нашей истории. Все же наиболее великие дела получались, когда люди были готовы жертвовать собой. Сейчас этой готовности нет. Поэтому я и думаю, что до "светлого часа" точно не доживу. Не уверен, что и вы успеете его увидеть. Но это – общие моменты. На практике же я хочу, чтобы ты оставалась вместе со своим Германовым хранителями бумаги. Хотя ты и показала мне только фотокопию, но в ее подлинности я не сомневаюсь. О существовании бумаги теперь знает Померанцев, на всякий случай я ему объяснил, где она точно хранится. Лучше было бы этого избежать, но я уже не молод, всякое может случиться. Кому-то надо наше знание оставлять. Да и ты об этом задумайся. Повторяю, результат нашей работы может проявиться только через десятилетия, а такое сокровище не должно пропасть.
– Что-то не нравятся мне Ваши слова. Вы что-то чувствуете?
– Нет пока, но в таком деле надо начинать отсчет с худшего варианта и предусмотреть действия на крайний случай. А получится лучше и легче – и решать будет проще. Серьезных противников я пока не вижу. Даже если что и заподозрят, то, скорее всего, решат, что речь идет об очередном заговоре выживших из ума стариков. Таких уже много было. А лучше всего, даже не жди от меня и кого другого сигнала, а как почувствуешь, что дело начало поворачиваться к восстановлению Империи, вот тогда и выходи на свет с эти своим документом.
– Для такого дела мы способны и на большее…
– Не сомневаюсь. Компания у тебя подобралась еще та. Но большего пока не надо. Надо именно сохранить и сделать так, чтобы в нужный момент бумага явилась свету. Это – ваша задача и твое личное задание. И скажи этому разгильдяю Петрову, чтобы потише сидел. Я в последнее время уже пару раз о нем слышал. Мелькает много, напоминает о себе, а люди разные. А уж теперь-то его дело точно только в том и состоит, чтобы тебя прикрывать. Я не знаю, дойдет ли дело до возвращения Аляски, хотя наши почему-то буквально одержимы этой идеей. Как ты понимаешь, до следующего срока остается еще почти 20 лет, то есть теоретически можно успеть многое: объединить страну, дать толчок ее развитию, поискать возможных союзников для спора с Америкой. Своих сил, скорее всего, не хватит, хотя сложение всех ресурсов, по моему убеждению, даст нам основание для рывка. Но, даже если мы до них и не дотянемся, то в мире обязательно найдутся желающие воспользоваться ситуацией, чтобы ощипать перья их орлану. Японцев янки через пару лет дожмут, но есть старые колониальные империи, может подняться Китай, да мало ли. И кто вообще сказал, что американцы не развалятся обратно на все свои штаты? После распада нашей империи я готов допустить любую вероятность. Но вернемся к главному. Бог с ней, с Аляской. Но если на пути к ее возвращению мы "случайно" воссоздадим великую Россию, то я готов провести на этой чертовой Аляске все последние дни своей жизни.
Генерал задумался ненадолго.
– Знаешь, о чем я тебя еще попрошу. Ты сама выбери момент и передай наш разговор мужу подробно. И особенно объясни, что главное, чего нам сейчас не хватает – это идеи. Вокруг чего и кого, как с какими мотивами затевать процесс воссоединения. Мотора не видим! Даже не в смысле личностей – они найдутся. Нет точки, от которой бы можно было оттолкнуться. Пусть подумает – он у тебя умный. И полет фантазии присутствует.
– А если придумает – связаться? Вообще удивительно во время Вы появились. Я как раз через свою родственницу хотела на закордонного гетмана выходить.
– Промысел, выходит. Сама понимаешь, что значит в нашем деле случай. А поводу того, чтобы на меня выходить: нет, не надо. И к родственнице пока не обращайся. Не хочу тропку торить, хватит и того, что с тобой повстречались. По-другому пусть сделает. Знаешь, сейчас стало модно фантастику писать. В стиле британского Уэллса. Молодой граф Толстой тут несколько раз отметился. Так вот, если надумает что, пусть облечет в литературную форму – уж он-то сможет! – и опубликует. Можно иносказательно, чтобы не обвинили в подстрекательстве, а мы поймем. Но это так, пожелание. А что же ты хочешь на десерт? Мне шепнули, что у них тут сегодня есть свежайшая екатеринодарская клубника…
Коллекционер уехал из Казани тем же вечером, он вообще был в городе как бы проездом, случайно, отметившись на всякий случай в Нижнем и Симбирске. Ольга потом до конца жизни вспоминала эту их последнюю встречу, которая совершенно удивительным образом произошла вскоре после ее "великого ночного признания", и пришлась очень во время, поскольку и муж, и особенно Петров, после некоторого размышления начали склоняться к тому, что их тайну надо предать гласности. Спорили они скорее о форме этого акта и мерах предосторожности. Мнение генерала было более, чем авторитетным, для обоих и позволило отложить эту акцию на время.