Супруги Эшли воззрились на нее с удивлением.
- Это Беби Томпсон, - сказала я. - Мы вместе ходили в художественную школу. Беби, познакомься с Джимом и Бетти Эшли.
- Как я рада вас видеть! - защебетала Беби. - Мы знакомы с Сэм уже много лет. Вы упоминали, чем вы занимаетесь?
- Я ничего не упоминал, - сказал саркастически Джим Эшли. Я тут же почувствовала к нему симпатию.
- Джим – вице-президент Косолидэйтед Дриллинг, - объявила Бетти.
- О-это-очень-интересно, - выпалила из себя Беби на одном дыхании. - Я работаю в Софи Стэндинг Пиар. Вы должны нам позвонить. Мы обслуживаем все большие корпорации. - Улыбнулась лучезарно Джиму, после чего посмотрела на меня. - Я слышала, что Дугги Саттон будет тебя представлять! Поздравляю! – воскликнула она.
- Он еще не видел мои статуи, – пробормотала я. Подобно Джиму Эшли, я с трудом переношу столкновение с кем-то вроде Беби.
- В самом деле? Только что с ним разговаривала, и мне показалось, что все уже решено, - сказала Беби.
Есть такой фрагмент у Китса:
Мой слух распахнут, как акулья пасть,
Чтоб милых уст не упустить ни слова.
(Джон Китс. Пер. Кружкова)
Видно по нему, что это из ранних творений. Не знаю даже, имеют ли акулы уши. Но эта голодная акула всегда напоминает мне Беби. Только она прислушивается, по-видимому, к голосу сплетен, а не к милым устам.
Я прикончила пунш. В этот раз я была на страже.
- Позже все мы идем на ужин, ты должна обязательно пойти с нами, Сэм, - сказала Беби, махая рукой в характерном жесте, который пресекал любой отказ.
Могла биться об заклад, что ужин состоится в каком-нибудь месте, которое так модно, что даже еще не открыто. Глаза Беби, как обычно, нервно обыскивали помещение, чтобы отыскать людей, с которыми выгодно было бы поговорить.
Я отметила, однако, что сам факт того, что Дугги Суттон будет меня выставлять, гарантировал мне целую минуту ее эксклюзивного внимания. Я продвинулась.
- Ох, пришла Габби, - воскликнула она вдруг. – Простишь, я на минуту? - Беби врезалась в толпу, над которой возвышалась почти на пол головы. Выглядела как некто, пробирающийся сквозь глубокую воду: усилий много, а затраты напрасные. Графитовая юбка и шпильки делали невозможным удлинить ее шаги более чем на сантиметров пятнадцать. По крайней мере, это гарантировало, что она не перевернет ни одного из элегантных столиков.
Тем временем вернулась Фелиция.
- Я должна сейчас захватить Джима и Бетти, – сказала она. – У нас зарезервирован столик на половину девятого. Приятно поговорили?
- О да, чудесно, - ответила Бетти. - Сэм много мне рассказала об английских манерах. И еще представила нам свою подругу, которая одевается точно, как моя мама.
Какая жалость, что Беби этого не слышала, подумала я.
- Я позвоню тебе, Сэм, - сказала Фелиция. - Мы должны с тобой как-нибудь назначить встречу Дугги, чтобы он осмотрел твои статуи!
- Я тоже этим ими интересуюсь, - объявил неожиданно Джим Эшли.
Фелиция посмотрела на меня одобрительно.
- Замечательная мысль! Без сомнения вы придете в восторг от жилища Сэм! Такое артистическое, как богемные студии в Нью-Йорке, только...
- Более грязное, – сострила я. Пунш, несомненно, ударил мне в голову.
Фелиция взорвалась смехом.
- Я обожаю это английское чувство юмора! – сказала она. - До свидания, сокровище, – добавила она, целуя меня в щеку.
Видать, я сдала какой-то экзамен.
- Веселись хорошо со своей подругой, - пробормотал Джим совсем бесцветным тоном.
- Она мне не подруга! - выпалила я, купившись, прежде чем уловила тень улыбки на его губах.
- Я успел это заметить, - сказал Джим. - В любом случае повеселись хорошо.
В течение минуты я стояла в одиночестве у окна, всматриваясь в пустой стакан. В воздухе еще носились смех и повышенные голоса, которые обращались ко мне “милочка” и “сокровище”. А, к дьяволу. Я подошла к столику с напитками и попросила у Стэнфорда еще один пунш.
Глава 16
Я проснулась на следующий день... и немедленно об этом пожалела. Однако ничего не могла уже поделать. Выбравшись из кровати, я обыскала пол в поисках солфадеина. Я вылущила две таблетки таким умелым жестом, что мне даже не понадобилось открывать глаза. Таблетки были растворимыми, а у меня, как на грех, никакой воды. Мне не спуститься в таком состоянии по стремянке, и я не надеялась на внезапное улучшение ситуации в ближайшие несколько часов, поэтому пришлось проглотить их просто так, не запивая. Когда таблетки начали пениться в горле, я признала это как честное наказание за собственный кретинизм. Кто мне говорил проводить вечер с Беби и ее кликой?
Впервые я была представлена ее знакомым не как обычная подруга из школы, а как подруга из художественной академии, будущая выдающаяся «вещеделка». Мое счастье, что не прижали меня к груди, потому что в меня впились бы эти их выпирающие китовые усы от бюстгальтеров. Мои акции шли вверх. Сначала мы собрались в ресторане где-то в Сохо, где засели в баре и заказали только по салату, который в моем случае состоял из кружочка козьего сыра с двумя ломтиками обжаренного баклажана и тремя листиками какой-то зелени. Мы выложили за этот пир какую-то непристойную сумму денег, после чего пошли в итальянский бар пить кофе.
Там Беби подговорила нас приветствовать всех входящих криком “Чао, белло”, потому что это были единственные два итальянских слова, которые она знала. В конце концов, наступила пора, когда мы могли уже пойти в клуб, в который проникли через каких-то знакомых Беби. Особенностью этого заведения оказалась музыка, играемая в темпе шестидесяти ударов в минуту, то есть не очень быстром. Три парня здорово танцевали. Никто, помимо них, не пробовал. Все просто стояли на краю зала, опираясь на неудобные, бетонные панели и сплетничали.
Вообще этот вечер был одной нескончаемой серией катастроф и, наверное, я не перенесла бы его, если бы не кузен Беби, Тим, который примкнул к нам в ресторане. Тим работал журналистом в «Санди Джеральд» и у него было необычайно циничное чувство юмора. К сожалению, он ничего не мог поделать с узами крови, соединяющими его с Беби.
Это благодаря ему, мой автомобиль стоял сейчас перед домом, а не где-то в Сохо. Увидев, сколько я уже успела выпить, Тим заявил, что будет трезв настолько, чтобы меня отвезти. Для журналиста это был немалый подвиг. Я не преминула использовать эту возможность и, в итоге, напилась до такой степени, что только последний негодяй попробовал бы воспользоваться этим впоследствии. Вряд ли я выглядела хорошо, потому что, выходя у моего дома, он заказал такси и даже не попытался меня поцеловать. Что совсем не означает, что я помнила все события этого вечера.
Солфадеин подозрительно клубился в моем желудке. Вряд ли нашел там достаточно пищеварительных соков, в которых мог бы раствориться, и поэтому громко выражал свое разочарование. Мне сделалось нехорошо. В который раз я начала размышлять, почему со мной так происходит. Может, у меня была подсознательная склонность к мазохизму? К счастью, в противовес ужасным знакомым Беби, мне не нужно было с утра на работу. В конечном счете, кого я обманывала – они, скорей всего, тоже никуда не пошли этим утром. Тим тоже. Пиарщики и журналисты никогда не появляются в конторе до обеда.
Вдруг я с ужасом осознала, что в четыре должна была провести тренинг. Ну что ж, до четырех у меня было еще много времени. Могло свершиться многое. Если бы снова кого-нибудь убили, тренажерный клуб наверняка закрыли бы. Я решила позвонить туда перед выходом, так, на всякий случай.
Переключение внимания на тренажерный клуб не принесло облегчения. Мой мозг снова начал прокручивать все версии, что в нынешнем состоянии доставляло мне физическую боль. Я скрутилась в позе эмбриона и попробовала снова заснуть. Немного это заняло времени.