Аслан и Франциск Прелати остановились у койки Питера. На эвакуаторе и на Прелати были такие же светло-зелёные халаты, что и на Жаке.
— Вы всех своих гостей травите газами? — спросил Питер насколько мог мрачно, при этом стараясь отдышаться: он только что совершил маленький подвиг, вытерев пол полотенцем и забравшись обратно на койку. — Уважаемый господин Прелати. Привет, Аслан.
— Мы не знали, чего от вас ждать, — сухо ответил колдун. — Вы могли быть шпионами Фуке.
Жак издал звук, похожий на хрюканье, Аслан посмотрел на потолок.
Прелати их проигнорировал.
— И как вы выяснили, что мы не шпионы Фуке?
Старик помолчал, затем посмотрел на эвакуатора, будто бы спрашивая у него разрешения. Аслан хмыкнул, поскрёб смуглый подбородок и сообщил:
— Фуке приближается. — Жак и Питер переглянулись. — Будет здесь завтра утром или вечером. Может, раньше.
— А-а, — протянул Жак. — И его намерения, судя по вашим лицам, далеко не дружественные.
— Нет, не дружественные, — подтвердил Прелати, не глядя на Жака. — Я полагаю, что он хочет уничтожить всех обитателей моего замка, а сам замок срыть до основания. Последнее ему, к счастью, не по силам, поэтому, думаю, он ограничится банальной резнёй. Ему не привыкать.
— А я думал, вы братство, — сказал Питер, осторожно умащиваясь на койке. Голова кружилась. — Братство Урании, или как вас там.
— Сказки для идиотов, — отрезал колдун. — Вроде Легри.
Аслан фыркнул.
— А зачем вы дали ему ваши… эээ… приборы?
— Он поставлял материал для исследований, — ответил колдун.
— Женщин, — сказал Аслан утвердительно. — Женщин поставлял. Среди субурдов Легри не было ни одной женщины.
Прелати смотрел на Питера тяжело и спокойно.
— Ещё вопросы?
— А! — воскликнул Жак. — Так вам нужна наша помощь.
— А что вы делали с… материалом для исследований? — спросил Питер. Он спросил негромко, но в лаборатории будто в колокол ударили.
— Они живы, — ответил Прелати, помедлив. — Живы, и насколько мне известно, вполне здоровы. — Он поглядел на Питера с неожиданной усмешкой. — Впрочем, вам лучше знать: вы ведь их видели совсем недавно.
У Питера отвисла челюсть, но Жак соображал быстрее.
— Суаль, — воскликнул он. — Ведьмы в тоннеле.
— Не все они, и не только они, — уточнил колдун. — Но в целом, половина жителей Нового Кале и его окрестностей — либо наши… ученицы, либо их дети.
— А почему они живут не рядом с вами, или ещё в каком-нибудь безопасном месте? — спросил Жак. — Почему в тоннеле?
Питер и Аслан догадались одновременно.
— Солнечный свет, — сказал Питер.
— Они боятся солнца, — вместе с ним произнёс эвакуатор.
— Не все они, и не только они, — повторил колдун раздражённо. — За всё надо платить. Человек существо гораздо более сложное, чем вы способны себе представить. Мы умеем раскрывать способности, но не знаем, как избежать последствий. Пока не знаем, — Прелати сделал ударение на «пока».
— И чтобы вы могли продолжить ваши прекрасные исследования… — начал Жак.
— … мы должны помочь вам в битве с Фуке, — закончил Питер. — Прекрасно.
— Легкий выбор, — поддакнул Жак. — Прекрасный. Чего тут думать? Сабли к бою! Умрём же за прогресс и солнцебоязнь!
— А почему бы вам не попросить о помощи своих учениц? — сказал Аслан. — Я видел, некоторые из них умеют летать. Неплохое подспорье в битве…
Прелати некоторое время смотрел на него в упор. Аслан взгляда не отвёл. Старик вздохнул и сказал:
— Они не знают, что… что были здесь. Не помнят.
— Неблагодарные какие, — с поддельным сочувствием сказал Питер.
— Эй, это мои слова, — запротестовал Жак.
Прелати шевельнул желваками и заговорил.
— У Фуке будет человек двести, может, больше. В замке, кроме нас четверых, ещё моя жена, Клотильда Меффрэ, а также мисс Горовиц и примерно пятьдесят...
— Нони, — выдохнул Жак.
— Она в полной безопасности, — заверил его колдун, но ошибся: Жак реагировал не на его слова. В лабораторию вошла грузная женщина, шире Прелати раза в три и выше его на полголовы, а вслед за ней — женщина из прошлого, небесное создание, свидетель былых эпох, актриса, прима, девушка из саркофага древних. Нони Горовиц. Она подбежала к Жаку и обняла его, затряслась беззвучно. Питер почувствовал, как его сердце проваливается вниз, вниз, глубоко в бесконечность, и радость от того, что он видит её, была приправлена горечью и ревностью, хотя у него никогда не было никаких прав на подобные чувства. Засопел Аслан, и даже колдун, кажется, шевельнулся, — последнее, впрочем, не наверняка.