— Здрасьте, — сморщив нос, сказала девочка.
— Я не подавал никакого объявления, — сказал Жак, внимательно глядя на Прелати.
— Я вас видела позавчера, вы ходили к газетчикам, — ответила та хладнокровно. — Служащий рассказал мне, что вам нужно. А сейчас я увидела вас и решила уточнить.
— Вам рассказал служащий? — с недоверием произнёс Жак.
— Он занял у меня денег, — пояснила мадемуазель Прелати. — И в качестве оплаты предложил помогать мне информацией. То есть наоборот, сначала предложил, потом занял.
Жак открыл рот, но не нашёлся что сказать и посмотрел на Питера. Питер скучно пожал плечами.
— Знаете что я понял? — спросил Аслан. Он держал Майю на руках. — У меня будет куча детей!
— И куча жён, — покосившись на него, заметил Питер сардонически. Его мысли всё больше занимало его будущее, а точнее — последствия сегодняшнего веселья, и он мрачнел с каждой секундой.
— Нет, — ответил Аслан. — Я чту обычаи и законы моей страны. Таков наш маликитский масхаб.
— А! — сказал Жак. — Ну конечно. Именно маликитский, и именно этот… как ты сказал?
— Так вам нужна горничная? — терпеливо спросила мадемуазель Прелати. — Документы у меня с собой.
Нони радостно зааплодировала, а Питер понял, что мадемуазель Прелати сказала всё это по-английски. Он посмотрел на Жака, куратор развел руками.
— Масхаб, — сказал королевский эвакуатор. — Трёх жён мне будет вполне достаточно.
— Господин лейтенант!
Питер обернулся и увидел молодого парня в эвакуаторской форме. Парень сжимал в руках пакет, перехваченный красной лентой и чёрной печатью.
— Господин лейтенант, это срочно.
Аслан поставил Майю на землю, выдернул у посыльного пакет, разорвал его. Секунду читал его, затем коротко кивнул Нони и почти бегом удалился с площади.
Жак тихонько произнёс: «Эге-ге» и, свистнув газетчика, купил сразу пачку.
В «Утреннем комаре» он обнаружил то, что нужно.
— «Дело против Шарля Фуке», — прочёл он вслух.
Аслан хорохорился.
— Да кто он, собственно, такой. Обычный отставной военный. Человек как человек. Обычного человека можно арестовать. Даже нужно! Для его же пользы.
— Святые небеса, за что? — воскликнул Жак, но как-то без воодушевления. Он был занят: его серый с голубым выходной костюм висел на деревянной распорке, а сам он тщательно и аккуратно вшивал под ворот очередную петличку. На левом глазу у него был портновский монокль, чтобы точнее работать иголкой. Монокль ему мешал.
— Незаконное проникновение в опочивальню принцессы — раз.
— Раз, — согласился Жак, не очень внимательно.
— Сопротивление при аресте — два.
— Так он же сбежал, — заметил Жак. — Сопротивление при несостоявшемся аресте?
— Оскорбление лорда-протектора при исполнении им своих служебных обязанностей. — Аслан его не слушал. — Три.
— То есть служебные обязанности сира Оливера — лично следить за личной жизнью её несовершеннолетнего высочества?
— Не занимайся козомистикой, — предложил ему Аслан. — Он опекун.
— Казуистикой, — поправил Жак. Он прищурил один глаз, целя концом нитки в игольное ушко.
— Всё равно.
— Нет, не всё равно. Откуда уверенность, что именно Шарль Фуке тот человек, что был ночью во дворце?
— Его опознал лорд-протектор и гвардейцы охраны.
— Ну допустим. Но ты забыл про препятствия.
— Не вижу никаких препятствий, — высокомерно ответил Аслан, неуклюже обмахиваясь планшетом.
— Препятствий как минимум три, — рассеянно сказал Жак после продолжительной паузы. Ему удалось вдеть нить, и сейчас он прикидывал в уме нужную длину. — Во-первых, он самый вероятный будущий король, точнее, принц-консорт. Твой, между прочим, сюзерен.
— Никакой он не сюзерен, — упрямо сказал Аслан. — И не факт, что будет.
Жак его не слушал.
— Во-вторых, ваша служба не имеет права производить аресты.
— А кто сказал, что именно мы будем производить аресты?
— Не перебивай меня. Так вот, ваше дело — утилизация чудовищ и эвакуация людей. Это я ещё молчу о том, что, извини меня, ты лейтенант всего-то второй месяц как. У тебя…
Аслан с непроницаемым лицом, не отрывая взгляда от затылка своего друга, вытащил из своего планшета вскрытый пакет с красной лентой и небрежным, но очень ловким жестом кинул его на гладильный столик рядом с Жаком, оборвав его обидную речь.
— Чего это? — спросил Жак, даже не взглянув.
— А ты погляди, — предложил Аслан. Гордость и некое злодейское коварство звучали в его голосе.
— Да ты так скажи.
— Нет, ты погляди, — настаивал лейтенант королевской эвакуации. Жак поворотился, держа иголку с ниткой на весу, посмотрел на своего друга и соседа одним глазом поверх монокля, затем вернулся к своему занятию.
— Я потом погляжу, а пока закончу мысль.
— Хорошо. И какое же третье препятствие? — Судя по искреннему интересу, который проявил Аслан, он был немало задет тем, что Жак не захотел посмотреть содержимое пакета.
— Знаешь, третье препятствие, похоже, отсутствует.
— Ага! — торжествующе сказал эвакуатор.
Жак кротко продолжил:
— Но я бы не стал на твоём месте так радоваться. Ведь я полагал, что третьим препятствием для этой авантюры станет твой мозг. Или чей-нибудь, хотя бы один. На всю королевскую эвакуацию. Но у вас он, по всей видимости, отсутствует как явление.
Аслан аль-Джазия некоторое время смотрел на свободного финансиста, затем перегнулся вбок через кресло, пытаясь с места дотянуться до небольшой кочерги, стоящей у камина.
— Я могу объяснить, только есть ли нужда? — говорил Жак, не подозревая о нависшей над ним опасности. — Коли твой пер-цеп-тивный аппарат взял пожизненный профессиональный отпуск…
— У тебя есть три секунды, — сдавленным голосом сказал Аслан. Он наполовину перевалился через подлокотник и почти дотянулся до кочерги; его и без того смуглое лицо ещё больше потемнело от натуги. — А потом, да простит меня всевышний… Хватит с меня…
— Если бы у тебя был мозг, — размеренно говорил куратор королевской службы поставок и снабжения, отгрызая нитку, — ты бы сообразил, что дело-то, похоже, не простое. Ты бы сказал мне: Жак, я дурак, а ты умный, посоветуй мне, что делать. И несмотря на все чудовищные беды и лишения, что принесло мне знакомство с тобой, я бы, конечно, тебе не отказал. Я бы сказал: Аслан, дружище, хоть тебе это не слишком поможет, но знай — наша страна находится в глубочайшем кризисе. И одна из причин тому — Регентский совет, правящий ею вот уже почти двадцать лет. А конкретно сир Оливер, да будет всегда бодра его тёща.
— Это всё хорошо и даже замечательно, — сказал эвакуатор. До кочерги он так и не дотянулся. — Но при чем тут Шарль Фуке?
Жак вздохнул.
— При том, что всем это надоело до чёртиков. И особенно надоел этот так называемый лорд-протектор, которого всё устраивает — и болото, в которое он превратил страну, и хор квакающих ему осанну подхалимов. Если Шарля Фуке в его планах на принцессу поддержит, во-первых, сама принцесса, а во-вторых, и самое главное — армия, то дело становится яснее некуда. А на стороне сира Оливера — вы, то есть эвакуаторы, потом криминалите, прокуратура, ну и королевская служба охраны. Причем легардюкор, полиция и прокуратура не подчиняются Оливеру прямо, в отличие от вас. То есть если дело не выгорит, он, Оливер, будет ни при чем в трёх случаях из четырёх. Я бы на твоём месте давно уже взял отпуск по здоровью, а лучше бы уволился. Вас, эвакуаторов, разгонят в первый же день после коронации, а всех, кто попадётся под руку, упекут в тюрьму. Тех, кого не упекут, отловят охотники Судейской коллегии. Вот примерно вот так.
Жак отошёл от костюма, полюбовался. Затем взял пакет со столика.
— Ну-с, что там.
— Лучше даже не читай, — проговорил Аслан. Он смотрел в стену отсутствующим взглядом. Жак коротко глянул на него, затем прочёл первый документ.
Присвистнул.
Достал и быстро прочёл второй.