Закашлялся, снова перечитал первый. Затем осторожно, словно боясь уронить, отложил их в сторону и так же осторожно достал из пакета третью, последнюю гербовую бумагу. Прочёл её два раза, аккуратно сложил всё обратно, сел во второе кресло и сказал:
— Мдааа…. Ну, с повышением, что ли.
— Угу. Спасибо. — Аслан по-прежнему хмурился куда-то в район дымоходного выступа на стене.
— Святые небеса, — произнёс Жак. — Четыре независимых расследования… А кстати, почему вы вообще в этом участвуете? В смысле, эвакуаторы.
Аслан удивленно посмотрел на него.
— Ты же только что…
— Да нет, это настоящая причина, — сказал Жак. — А формально-то почему?
— Шарль Фуке сбежал от охраны с помощью трёх чудовищ неизвестного типа, — злобно сказал эвакуатор. — А утилизация чудовищ — это, как тут мне напомнили, наша прямая юрисдикция.
— Если ты сбежишь или заболеешь, — произнёс Жак рассудительно, — то ни у кого язык не повернётся тебя осудить. У меня вот точно не повернётся.
— Наверное, — согласился Аслан. — Но я не сбегу и не заболею.
Стукнула дверь, вошёл Питер. Он явно был не в духе, молча скинул камзол, кинул его на вешалку, снял туфли, стянул рабочий галстук, с остервенением швырнул его в угол, сел на каминный столик, прямо на папку Аслана, и мрачно уставился на двоих друзей.
— Сидите тут, — сказал он.
— Сидим, — осторожно согласился Аслан.
— Смешно вам, — продолжил Питер ещё мрачнее и утвердительнее.
— Да уж, — ещё осторожнее сказал Аслан.
— А деньги где? — прямо спросил учёный. — Жак, извини, но где задаток? Аслан, какого чёрта ваша трижды проклятая контора не переводит ни черта на мой чёртов счёт? Вы уже месяц тут живёте, а вместо денег одни шуточки. У нас ни угля, ни дров, ни ремонта. Меня, если вы помните, оштрафовали и списывают всё моё жалование. И сегодняшний эффектус никак не поспособствовал тому, чтобы это положение исправить… Я ясно излагаю?
— Пит, у меня там перемены, и наши счетоводы… — забормотал Аслан. — Деньги будут, только позже. Это же королевская служба, бюрократия… Все бумаги подписаны, надо подождать просто, ну и…
Питер кивал в такт его словам до тех пор, пока эвакуатор не увял окончательно. Затем повернулся к Жаку.
— Ты.
— Что — я? — хладнокровно поинтересовался Жак.
— Деньги где, вот что, — закипая, произнёс Питер.
— Какие деньги, Пит? — мягко спросил финансист и куратор. Аслан заёрзал.
Питер опешил.
— Задаток за проживание, Жак. Тысяча восемьсот новых франков в месяц. Ты забыл? Так я тебе напоминаю. Это тебе не туфлями швыряться, знаешь ли. Тут память нужна.
— Постой, постой, — вежливо сказал куратор. — Если я всё правильно помню, в этом месяце в моей комнате я ночевал всего один раз, да и то лишь полночи, а остальное время там жила некая девушка, Нони Горовиц. А я жил в мобиле. Ты забыл? Так я тебе напоминаю.
Питер раскрыл рот.
— А…
— Жак, погоди, погоди, — хмуро заговорил Аслан. — Ты это…
— Сегодня мы нашли ей квартиру, — закончил Жак. — А завтра я начну жить в той комнате. Как месяц закончится, так сразу тебе и будут твои тысяча восемьсот. Как и договаривались.
Несколько секунд царила кромешная тишина.
— Ну, мне пора, у меня деловая встреча, — непринуждённо проговорил Жак, снял костюм с распорки, взял швейные принадлежности и направился в свою комнату, наверх. Питер уже не сидел раскрыв рот, а, прищурившись, неотрывно смотрел на свободного финансиста, как он поднимается по лестнице, а когда тот скрылся за дверью — и на дверь. Через пять невыносимо длинных минут нарядно одетый Жак спустился вниз, произнёс в пустоту «Ну пока, буду поздно» и исчез, оставив мощный шлейф дорогого аромата.
Минуту они провели в тишине.
— Ну даёт, — сказал Питер наконец, стукнув кулаком в ладонь. — Молодец Жак. Я теперь понимаю, почему мы останемся нищими, а он станет миллионером.
Аслан недоверчиво присмотрелся — но Питер был вполне искренен.
— Почему это?
— Потому что Жак всегда прав, — с расстановкой сказал Питер, подняв палец. — А это дорогого стоит.
— Почему это он прав-то, — Аслан прокашлялся. — Это как-то вообще не…
— Прав формально — значит, прав вообще, — ещё более значительно произнёс Питер. Он совсем развеселился. — Куда он, кстати, отправился такой нарядный? И почему, кстати, без нас, таких красивых?
Похоже, печаль по поводу эффектуса и туманных перспектив была отложена на потом.
— В театр, ясное дело, — охотно ответил Аслан. — На Буальдьё открылся новый театр, будут ставить эти… как их… мюзик-лы.
— Мюзи-что?.
— Мюзи-что-то. Не знаю, — честно сказал Аслан. — В общем, Нони теперь там. А Жак ходит на репетиции, скоро премьера.
Подумал и добавил неожиданно:
— Квартира, кажется, тоже там. Большая, рядом с театром.
— Вот где мой задаток-то, — сказал Питер. — Рядом с театром на Буальдьё. А откуда ты всё знаешь?
— Прелати рассказала. Она будет горничной у Нони.
Питер помолчал, потом внезапно спохватился.
— Постой! Ты сказал — тебя повысили?
Аслан кивнул. Питер подошёл к другу, коротко и церемонно поклонился, эвакуатор встал, и они торжественно пожали друг другу руки.
— Поздравляю, капитан Аслан ибн-Дауд аль-Джазия, — сказал Питер официальным голосом. — Желаю дальнейших успехов на служебном поприще. В том числе и финансовых. В первую очередь финансовых.
— Спасибо, сир Кэтфорд, — серьёзно сказал Аслан. — Всё в руках всевышнего.
— Что может быть лучше повышения? — воскликнул Питер.
— Только внеочередное повышение! — подхватил Аслан.
Затем коротко пересказал ему разговор с Жаком; Питер прочитал документы из папки, поцокал языком и надолго задумался. Затем произнёс:
— Ну насчет того, что всему виной сир Оливер и Регентский совет — это он, конечно, подзагнул. Да и кризис, он не только экономический или там политический. У меня есть подозрение, что проблема и страшнее, и глубже.
— У меня тоже есть такое подозрение, — вставил Аслан. — День весов…
— И не забывай, — продолжил Питер, не слушая его, — у Жака и финансовых кругов свой интерес к Фуке, уж не знаю, что он им пообещал. Но в целом, в главном, боюсь, что Жак прав. Как обычно.
— А я прав формально, — ответил эвакуатор. — Значит, прав вообще.
Питер хмыкнул.
— Ясно. Делать-то что будешь?
— То, что должен, — сказал Аслан хмуро. — И будь что будет.
— Тогда тебе надо допросить принцессу, для начала, — засмеялся Питер. Аслан смотрел на него молча. Его друг оборвал свой смех и произнёс недоверчиво:
— Да ладно.
Аслан кивнул.
— И лорда-протектора.
Аслан прибыл на допрос на полчаса раньше, но всё равно опоздал.
И винить в этом парадоксе ему было совершенно некого, кроме себя.
Потому что если ты уже почти четыре года работаешь на государство, если за эти четыре года ты уже прыгнул на два звания вверх против всех уложений и порядков их присвоения, ты же должен соображать, что если тебе назначено на десять — то лучше прийти в восемь, а то и в шесть? Должен или нет? Видимо, скорее да, чем нет. А если не соображаешь, то сам и виноват.
У принцессы Изабель для допросов по делу Фуке был выделен целый день. И служба эвакуации, любимое дитя сира Оливера, как и положено, шла в очереди первой, в десять часов. В двенадцать был перерыв, в час начинали легардюкор, они же королевская служба охраны, потом снова перерыв, потом прокуратура, перерыв, и где-то вечером её высочество допрашивали криминальная полиция. Такой был план.
В реальности же разобиженные инспекторы криминалите, подогреваемые шкодливым инстинктом межведомственной приязни, пришли во дворец Тюильри ровно в семь утра, до утренней смены охраны, на что и был коварный расчёт прожжённых волков сыска. Они показали смене, которая была совершенно не в курсе происходящего, гербовую бумагу, где доходчиво и скупо были описаны их полномочия (такая же была и у Аслана, но что теперь толку?), и два часа беседовали с полусонными принцессой и её опекуном, сиром Оливером, затем спокойно собрались и ушли. Разумеется, никакой копии протокола для коллег из смежных ведомств и служб они не оставили, хотя это предполагалось.