Аслан накинул плохонькую кольчугу, покрутил саблей. Клинок был отвратительный – несбалансированный, тяжёлый, со слишком длинной рукоятью, хилой гардой, из мягкого «деревенского» железа, и к тому же тупой как три копыта сразу. Корентин смотрел на него одобрительно.
– Умеешь, стало быть, – сказал он. – Возьми-ка этот.
И сразу кинул ему свою саблю. Аслан поймал. Да, этот клинок был поприличнее, но самый лучший всё-таки был в руках у Бюнэ. Аслан, кляня себя за глупую жалость, обернулся было к нему, чтоб попросить его обратно, но как только увидел парня, съежившегося подобно загнанному в угол дикому зверю, так сразу и передумал.
– Говорил ведь, – без укора произнёс Корентин. – Хотя какая разница. Стенку делать умеешь, нехристь?
Аслан кивнул. Стенка – простейший приём двоих против одного: один наседает и открывает, второй делает выпад в нужный момент. Понятно, кто что будет делать – старик не выдержит мало-мальски долгого боя, а выпад или другой ему, видимо, вполне по силам.
Гулко дрогнули ворота, загремела цепь, заскрипели колеса, поднимающие сразу несколько решёток.
– Выходи! – скомандовал сержант легионеров. Конвой, вооружившись длинными копьями, направил троих безумцев через ворота к лестнице, ведущей на равелин и на длинный помост, на нём сооружённый. Аслан посмотрел по сторонам – и у него едва не закружилась голова. Люди, люди, люди везде, куда ни кинь взгляд, до горизонта.
– Од-нако, – крякнул Корентин. – Действо сие масштаб имеет немного больший, чем я догадываться смел.
Аслан поднялся на помост. Людей было столько, что он даже примерно не мог их сосчитать. Тысячи. Он молчал и оглядывал крепостные башни. Толпа заволновалась – Корентина узнали. «Дьявол!», «Святой!», кричали с разных сторон. На стены замка выступили музыканты, ударили барабаны, зарыдали трубы; мимо них троих, оттеснённых к краю, на острие равелина выбрался флотский старшина с рупором в руках. Он постоял, набирая воздух, увеличившись при этом не менее чем в полтора в раза, затем приставил рупор к губам и заорал так, что в ушах зазвенело.
– Шарль Фуке! Во исполнение-ее! Праррррочества! Семи отцов! Основателей! С божией помощью и попущением! Одолеет трёх! Безумцев! И отправится в город! Лллютециюууу! Дабы явить лик! И спасение! Всему! Альянде-ееее!
Затем, уже изрядно покрасневший, он повторил то же самое налево, в сторону реки и облепленного людьми корабля с двумя гигантскими пушками, торчащими из несоразмерно маленьких башен, и, наконец, направо, в сторону залива. Барабаны перешли с дроби на размеренный шаг, отбиваемый медью в противотакте. Дррын – бац! Дрррын – бац! Дррррын – бац! Аслан заметил движение сзади и обернулся.
Через расступающийся строй конвоиров поднимался Шарль Фуке, высокий, статный, с гордым профилем, который не скрывала даже серебристая карнавальная полумаска.
Безоружный и без доспехов.
Не обращая внимания на них троих, он прошёл к острию равелина, оглядел толпу и поднял руки. Барабаны замолчали разом.
Фуке заговорил.
Вначале Аслан подумал, что это эхо так разносится над толпой, но потом сообразил: в толпе те, кто поближе, повторяли его слова тем, кто дальше, а те, в свою очередь, передавали далее, а Фуке предусмотрительно делал паузы в своей речи. Ещё через пару секунд эвакуатор понял, что все повторяющие носят одинаковую форму – Иностранного легиона.
Он не успел додумать эту мысль.
10
Фуке говорил.
– Безумец! Безумец – это не тот, кто поднял меч на меня. – Он ткнул в себя пальцем. – Безумцы – те, кто поднял меч на вас!
И указал на толпу. Толпа заорала радостно.
– Безумец – не тот, кто хитростью и обманом захватил власть! Это тот, кто думает, что такая власть длится вечно!!
И поднял руки к небу. Крики усилились, стали слитнее.
– В моих руках невиданная сила, – он сжал кулаки. – Надо мной благословенное небо господа всемогущего. Со мною вы – мои боевые товарищи, которым я верю так же, как себе. Я раздаю золото как глину! Я вижу будущее, где нет места лжи, порокам и бедности! Там каждый из вас покоится на вершинах славы и благоденствия!!
Толпа отозвалась дружным и радостным воплем.
– И я!! Веду вас!! Туда!!
– ААААААА!!! – заревела толпа оглушительно.
Аслан потряс головой и случайно глянул на Корентина. Старик стоял, смертельно бледный, его пальцы изо всех сил сжимались на рукояти сабли, которую он упёр в помост, расширенными глазами он смотрел в спину Фуке.