– Боюсь, что-то серьёзное, – сказал Питер.
– Да, – сказал Аслан. Он разглядывал плакат, поднятый им с пола. – Давненько он не возвращался домой так феерично. Дня два как минимум.
– Богемная жизнь, – лицемерно вздохнул Питер. – Светский лев.
– Самое ненавистноеееее! – горько орал Жак уже из уборной. – Что может быть между славным, обеспеченным мужчиной и красивой женщиной, так это дррружбаа!
– Ведь дррружбаа! – перекрикивая шум воды, кричал он, – это гаррантия отсутствия плотской любви!
– Гарантия отсутствия, – задумчиво повторил Питер. – Он тоже записывает слова?
– А! – сказал Аслан, переворачивая плакат. – Понял.
– Потому что др-р-ружба-а!!! – на этих словах Жак чем-то грохнул, – эт-та святоэ!
После этих слов всё затихло. Аслан прислушался.
– Он плачет? – спросил он.
– Его тошнит, – лаконично ответил Питер.
– Ага, – снова сказал Аслан и начал читать вслух. – «Нони Горовиц в главной роли в реинкарнации легендарного мю-зик-ла «Ромео и Шарлотта, или Осень в Новом Йорке». В рамках месяца празднеств по случаю коронации Её Величества королевы Изабель. Воссоздано по личным воспоминаниям примы».
– Примы? – спросил Питер изумлённо. – Нони прима?
– Успешная и молодая прима, – подтвердил эвакуатор. – Вот что пишут хамы в «Комаре»: «Вопрос: как вам удаётся выглядеть так молодо?».
– Это не хамство, а просто глупость, – заметил Питер. – Нежная, с пушком.
– Ответ: «Прима не говорит ни слова, а просто прикасается пальцем к голове».
– Здорово, – сказал Питер. – Поставила на место.
Аслан бросил читать газету.
– Я думаю, она предложила ему дружбу и статус плутонического поклонника, – сказал он. – Это унизительно, согласен. С другой стороны – после премьеры она станет звездой, а он останется тем, кем был.
– То есть жадным пьяницей и дебоширом, – с отвращением закончил Питер. – Кстати, что значит «плутонический»?
– Это значит, без близких физических отношений, – сказал Аслан, листая странички в своём планшете. – Если я ничего не… А, вот. Происходит от названия планеты Плутон, орбита которой наиболее удалена от солнца.
– Понять её можно. Я бы тоже держал такого…. удалённо, – пробормотал Питер.
Аслан снова укоризненно глянул на него, но ничего не успел сказать, потому что появился Жак. Он был чист, нетрезв, помят, со слегка заплывшим глазом (с утра) и очень деловит.
– Чего сидим? – требовательно спросил он. – У нас мало времени. Через пятнадцать минут мы должны быть в театре на Буальдьё.
– Жак, премьера завтра, – сказал Аслан и щелкнул пальцем по плакату.
– Прекрасно, – ответил Жак через секунду и упал лицом вперёд.
Несколько секунд Питер и Аслан молча смотрели на недвижное тело друга.
– С тебя пятьдесят франков, – сказал Питер.
4
На следующий день разговор за поздним завтраком Жак опрометчиво начал с претензий.
– Можно подумать, – сказал он, разглядывая стакан холодной воды, стоявший перед ним, – вы сами никогда не напивались.
Аслан поднял брови.
– Мы?
– Я не разбивал зеркал, – сказал Питер. Он перевязывал пояс ремесленного фартука потуже.
– Не ломал вешалок, – добавил Аслан. На нём тоже был фартук.
– И не засыпал в зале лицом в пол, – бессердечно подытожил Питер. Они не были склонны к деликатности, потому что, во-первых, оба были в рабочих фартуках, а рабочим не пристало миндальничать, а во-вторых, они только что разгрузили подводу с досками и переправили их на чердак, вдвоём и без Жака.
– И было-то всего один раз, – сварливым голосом сказал Жак в окно.
– Три, – сказал Питер.
Жак поглядел на Аслана.
– Не спорь с ним, – мягко посоветовал тот. – Я и так уже должен ему пятьдесят франков. Опять. Которые ты должен мне, если по справедливости. Если тебе знакомо такое слово – справедливость.
– Моё сердце разбито, – сообщил Жак.
– Ладно, – согласился Аслан. – Черт с ними, с деньгами. Лишь бы ты был счастлив.
– Я не буду счастлив, – сказал Жак.
– Она тебе ничего не обещала, – сказал Аслан.
– А я ни на что и не рассчитывал, – сказал Жак.
– Плюнуть, растереть и забыть.
– Именно, – сказал Жак и осторожно встал из-за стола. – Я пойду оденусь и подышу на улице, а вы подумайте над вечерними нарядами.
– А что тут думать? – сказал Аслан.
– Никаких мундиров, – твердо ответил Жак, поднимаясь по лестнице.