Фрэнсис поборола слабость и принялась за работу. Посланий, срочно требующих ответа, накопилось порядочно. Адвокат четырнадцатилетней девочки, обвиняемой в краже более чем на сто тысяч долларов столового серебра и ювелирных изделий из домов, в которые ее нанимали следить за ребенком, запрашивал результаты государственной психиатрической экспертизы. Координатор судебной палаты желал ознакомиться с очередностью дел, представляемых в суд до конца текущего месяца подразделением прокуратуры, возглавляемым Фрэнсис, и списком обвинителей по каждому делу. Она подписала несколько прошений об отпуске, санкционировала оплату за сверхурочную работу некоторых сотрудников, потом составила обращение к руководству «Программы помощи жертвам насилия», убеждая тамошних бюрократов в виде исключения помочь Хортонам.
Только разобравшись со всей текучкой, она, отодвинув бумаги, выложила перед собой материалы, предоставленные Умником, и занялась их чтением.
Телефон прозвонил так резко, что она вздрогнула и тут же взглянула на часы. Уже больше часа она пробыла в своем кабинете и пропустила выпуск новостей с заявлением Малкольма. Она подняла трубку.
– Фэнни! Я видела в новостях твоего босса. Не разобрала, как его зовут… Он говорил о Клио… Это, оказывается, убийство. О боже! Как ужасно!.. – Блэр говорила с придыханием. – Я потрясена. Бедный папочка…
– Ты говорила с ним?
– Нет еще. Не знаю, может, ему уже сказали… Может, ты ему позвонишь?
«Блэр в своем репертуаре, – подумала Фрэнсис. – Взваливает на меня грязную работу». Распределение ролей между сестрами с годами не претерпело изменений.
– Но ты представь, какая странная вещь произошла со мной, когда я смотрела эту передачу, – продолжила, захлебываясь, Блэр. – Я вспомнила один разговор…
Последовала пауза. Фрэнсис услышала в трубке чирканье спички о коробок. Блэр закурила сигарету, и голос ее стал чуть поспокойней.
– Ты не разговаривала никогда с Беверли Уинтерс?
– С кем?
– С Беверли, Бев, Бев Уинтерс. Я уверена, что ты с ней где-нибудь встречалась. Бев и Дадли Уинтерс издавна проводили лето в Саутгемптоне. У них тут дом. Он работал в крупной аудиторской фирме в Нью-Йорке, кажется, в «Артур Андерсен». Есть такая? Впрочем, неважно. Он умер два или три года назад. Покончил с собой. Утопился в собственном бассейне. Он был тяжело болен – страдал жуткой эмфиземой. Дадли перемещался на инвалидном кресле. Вот он и съехал прямо в бассейн. Причем среди ночи, – добавила Блэр, словно это добавляло еще более мрачного колорита к описываемой ею картине. – Они с Бев спали в разных комнатах. Когда Бев поутру проснулась, он был на дне бассейна. Естественно, мертвый.
– Какое отношение это все имеет к Клио? – не поняла Фрэнсис.
– Подожди. Я сейчас к этому перейду, – раздраженно произнесла Блэр. Она затянулась сигаретой и продолжила: – Бев и Клио дружили, не так уж чтобы очень, но их считали близкими приятельницами. Много лет они в паре играли в теннис, но после смерти Дадли Клио уже не жаловала Бев. Папа и Дадли были закадычными друзьями. Ой, я забыла сказать, что Бев просила у Дадли развода. Папа подозревал, что у нее завелся другой мужчина. А в результате папа и Клио возложили на Бев вину за несчастье с Дадли. Они избегали ее, оборвали с ней все связи, отрезали, как ножом, фигурально выражаясь. Они больше не приглашали Бев на свои приемы. Клио поменяла себе партнершу в теннисе и распространяла про Бев всякие гадкие сплетни.
– Как ты все это узнала?
– Мне рассказала об этом Дейдра Грейнджер, дочка Уинтерсов. Ты должна ее помнить. Она училась в Найтингейл-Бомфолде, затем в Гарриет-Форресте. Летом мы с ней встречались. Так получилось, что она и ее муж Фрэнк – постоянные клиенты нашей галереи. У них обширные знакомства, и мы часто видимся с ними на приемах и банкетах.
– И это тебе рассказала дочка Беверли? Про то, как жестко вела себя Клио по отношению к ее матери? – уточнила Фрэнсис, пытаясь в уме перекинуть мостик между трепотней Блэр и ошеломляющей новостью, озвученной Малкольмом на пресс-конференции. Несмотря на тот факт, что усилиями Клио Беверли Уинтерс была опущена на несколько позиций вниз в светском рейтинге, это вряд ли могло спровоцировать обиженную женщину на совершение убийства.
– Месяц назад или около того сразу после Дня поминовения я случайно встретилась с Дейдрой, и она рассказала мне о том, что произошло тогда на празднике и как Клио унижала ее мать. Правда, это было за обедом, где Дейдра, на мой взгляд, выпила лишнего и могла приврать, но она здорово расписала, во что Клио своими намеками и издевками превратила жизнь Беверли – в сущий ад, я тебе скажу! – и как Беверли теперь ненавидит Клио. Дейдра не так уж тепло относится к матери, но ей вовсе не хочется, чтобы ее мать доводили до полного отчаяния. Бев была очень зла и говорила про Клио жуткие вещи, но со многим из того, что я услышала от Дейдры, можно согласиться. Все это очень похоже на Клио. В субботу, кстати, я была в «Фейр-Лаун» в качестве гостьи Дейдры. Я не видела ее после того, как обнаружила Клио мертвой, но в воскресенье она позвонила мне, чтобы сказать, какой виноватой она себя ощущает.
– Почему Дейдра ощущает себя виноватой?
– А потому, что повторяла все плохое, что говорила ее мать о Клио, и, может, накликала этим на нее беду.
– Что ты добиваешься, рассказывая мне все это? – спросила Фрэнсис. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Я не государственный обвинитель. Я просто подумала, что тебе стоит об этом знать.
– О'кей. Спасибо. – Фрэнсис уже собралась повесить трубку, как вдруг ей пришло в голову удостовериться. – Так ты, значит, не заезжала к папе после того, как мы расстались в субботу?
– А разве я тебе не сказала? Конечно, заезжала. Было уже поздно, но я просто не могла вынести, что он в доме совсем один. Кроме того, надо было вернуть машину Клио на место. Я собираюсь заехать туда опять, как только управлюсь с парочкой поручений. Сколько еще предстоит организовать. Бедный папочка.
– Передай ему, что я все время думаю о нем.
– А сейчас ты ему позвонишь? Скажешь, что это было убийство и начинается расследование?
– Да, я ему сообщу.
Повесив трубку, Фрэнсис в задумчивости пожевала кончик карандаша, прокручивая в памяти разговор с сестрой. Ничего, что выявилось за прошедшие сорок восемь часов, не было определенным, и звонок Блэр лишь усугубил в душе Фрэнсис ощущение зыбкости, нереальности произошедшего, словно трагический эпизод был разыгран на театральной сцене, отделенной от зала кисейным занавесом, среди бутафорских декораций и реквизита. Ей надо было позвонить отцу, но не из своего кабинета, куда в любой момент кто-нибудь мог войти и прервать разговор.
Забрав с собой портфель с материалами Умника, она направилась к выходу.
– Мне можно будет дозвониться по домашнему номеру, если я кому-нибудь понадоблюсь, – сообщила она секретарше для проформы.
На самом деле Фрэнсис намеревалась больше не отвечать ни на какие звонки.
Фрэнсис расположилась за кухонным столом. Собаки, высунув языки и шумно дыша, легли у ее ног. Она читала и перечитывала протоколы допросов членов клуба «Фейр-Лаун». Все как один утверждали, что хорошо знали Клио, любили ее и скорбят по поводу ее кончины, но никто не видел и не слышал что-либо необычное. Внимание всех было приковано к теннисным соревнованиям.
Автоответчик включился после третьего звонка. Она услышала голос Умника: «Я извиняюсь за свою надоедливость, детка, но мне нужно…»
Она быстро схватила трубку.
– …получить от тебя информацию о Майлзе Адлере, – закончил фразу Умник.
– Он деловой партнер отца. А что?