– Сокровенность… – Ричард поперхнулся, закашлялся. Тощее горло его заходило ходуном. На это нельзя было смотреть без жалости. – Она… хотела… сокровенности… оберегала…
Он принялся хватать руками подушки, подпирая ими себя, чтобы выше приподняться в постели. Лили подскочила, желая помочь, но он остановил ее неожиданно громким возгласом: «Нет!» Затем он снова обратил свой взгляд на дочь.
– Ты не должна… копать… там… где нельзя…
Он откинулся на спину, почти утонув в подушках.
Фрэнсис смотрела на отца и гадала, что они с Клио скрывали вместе, а теперь хранит в тайне он один. Что-то очень важное, касающееся их обоих или одной Клио. Такое, что предпочтительнее будет оставить убийцу гулять на свободе, чем вытащить это на свет. Фрэнсис вспомнила их недавнее обсуждение слова «стыд». Возможно, гордость не позволяет отцу раскрыть нечто постыдное, связанное с Клио. Даже смерть ничто по сравнению с социальным остракизмом, который ждет ее, уже мертвую. Неужели такое может быть?.. Воображения у Фрэнсис не хватало даже на самые безумные предположения.
– Прости. Я не думала, что так огорчу тебя. Я сожалею.
Ричард громко, с хрипами, втягивал в себя воздух и с трудом выдыхал его из легких. И все-таки он произносил слова, которые можно было разобрать, пока Лили суетилась вокруг него.
– Оставь… память… о ней… без пятен… А потом еще:
– Зачем… ты так… поступаешь?..
– Я… я… – Последний вопрос отца поверг Фрэнсис в изумление.
Неужели она ошиблась, считая, что ему надо знать, кто виновен в смерти его любимой супруги? Неужели она своими поисками только усугубляет его горе, его душевную боль?
– Я лишь хотела, чтобы все стало на свои места, – оправдывалась Фрэнсис. – Ради тебя, ради Клио… надо знать правду.
– Это не вернет… ее мне… И ничто не вернет…
Колокольчики, подвешенные на двери, прозвенели нечто приветственное и ласкающее слух, когда Фрэнсис вошла в уютную кофейню. Это было явно гостеприимное и приятное место. Дым от дорогих сигарет и запах жаренных на хорошем масле пончиков не раздражал обоняние.
Несколько мужчин, сидевших у стойки, не обернулись на вошедшую женщину. Некоторые были облачены в форму больничного зеленого цвета и, несмотря на поздний час, видимо, завтракали, лишь недавно освободившись от дежурства.
Фрэнсис обвела взглядом помещение, и тут же из-за одного из угловых столиков поднялся мужчина средних лет и приятной внешности. Они сделали по шагу навстречу друг другу.
– Доктор Прескотт?
Мужчина кивнул. После приветственного рукопожатия они уселись на мягкие банкетки за стол.
– Я уже заказал себе кофе. А что будете вы?
– От кофе не откажусь. – Фрэнсис почувствовала себя легко и свободно. Ей здесь понравилось, несмотря на следы майонеза и горчицы, оставленные предыдущими посетителями на еще не вытертом официанткой столике.
– Не воротите особо нос, раз уж вас сюда заманили, – пошутил Фритц Прескотт. – Это не самое безукоризненное в санитарно-гигиеническом отношении заведение на Манхэттене, но кофе здесь сносное, открыто оно круглые сутки, и на нас, медиках, хозяева делают хороший бизнес.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – начала Фрэнсис и вдруг забыла все заранее подготовленные вопросы. Она их долго обдумывала по дороге сюда, зная, что будет ступать по зыбкой почве, а теперь они вылетели у нее из головы. Оттягивая переход к сути дела, она спросила: – Вы дружите с Генри Льюисом?
– Со студенческих лет, – последовал лаконичный ответ.
– И консультировались с ним?
Доктор Прескотт взглянул на нее с подозрением.
– Не вмешивайте сюда Генри. Наши контакты на сугубо профессиональной почве… Почему вас это интересует?
– Он рекомендовал вас одной своей знакомой?
– Да. Клио Пратт. Вы о ней спрашиваете?
– Именно о ней. Когда вы начали встречаться с этой пациенткой?
– В декабре прошлого года.
– Она сказала, почему обратилась к вам?
– Поймите меня, миссис Пратт. Я готов к сотрудничеству с вами, но существует врачебная этика…
– Доктор Прескотт…
– Зовите меня Фритц, – прервал он ее.
– Хорошо, пусть будет Фритц. Мы оба знаем, что вы имеете право не раскрывать ничего, сказанного вам или вашими пациентами, на основании 501-й статьи федерального кодекса, законодательного положения штата Нью-Йорк и решения Верховного суда США от 1996 года по поводу дела Джаффи против Реймонда.
Похвала доктора Прескотта прозвучала тускло:
– За свое домашнее задание вы заслужили пятерку.
Он был прав. По пути в город Фрэнсис заехала в специальную юридическую библиотеку графства Суффолк и как следует порылась там. Она поняла из просмотренного ею материала, какие трудности ждут ее в беседе с психиатром. Идти напролом было нельзя, предстояло искать лазейки.
– Хотя тайна общения психиатра с пациентом охраняется законом, но в случае смерти пациента по неизвестной причине закон допускает возможность следствию опросить врача и получить от него, с его согласия, конечно, некоторые показания, помогающие раскрытию этих причин.
– От такой лекции я проголодаюсь и, пожалуй, не обойдусь одним кофе, – ерничал Фритц Прескотт. – Не заказать ли нам что-то еще… вроде фирменных пончиков?
– Расследуется убийство первой степени, и его необходимо раскрыть. Пока я обращаюсь к вам только за добровольной помощью, но в случае отказа готова поспорить на большие деньги, что суд официально вызовет вас для дачи показаний, и тут уж вы не отвертитесь.
Фрэнсис не собиралась ему угрожать, но так получилось, хотя этот человек был ей симпатичен неизвестно почему.
Он оставался непроницаем.
– Что вам от меня нужно?
– Совсем немногое. Какие-то детали… ваши впечатления от бесед с Клио Пратт, которые могли бы пролить свет на мотивы и на личность ее убийцы. Учтите, все это не для протокола… Я в данное время не служу в прокуратуре, а выступаю как частное лицо, как родственница покойной…
Доктор Прескотт молчал.
– Я не спрашиваю о симптомах болезни Клио, о ее проблемах. От своего отца я узнала, что у нее были проблемы. Я только хочу отыскать мостик, перекинутый через провал, за которым ее поджидал убийца. Разве это так непонятно? Что-то ведь есть?
– Что, например? – вопросом на вопрос ответил Прескотт.
– Боялась ли Клио кого-нибудь?
Он вздохнул:
– Конкретно, нет. Не надейтесь, что я вам прямо укажу на подозреваемого.
Наступил перерыв в разговоре, пока официантка принесла кофе, приводила в порядок столик и расставляла посуду.
Фритц Прескотт надорвал пакетик сахарозаменителя, принесенного с собой, и всыпал в свою чашку.
– Вы встречались с Клио раз в неделю? Он не ответил.
– Судя по ежедневнику миссис Пратт, это так, – невозмутимо продолжала Фрэнсис. – У нее отмечено, что вы встречаетесь по средам здесь, в больнице.
– Сначала мы встречались дважды в неделю, – уточнил Фритц Прескотт.
– Почему она сократила свои визиты?
– Пациенты вольны сами решать этот вопрос. Тут много причин. Некоторые считают, что они уже почти выздоровели, у других появились финансовые затруднения, третьи во мне разуверились. Такое тоже бывает.
– А вы как считаете? У Клио наметился прогресс?
– На этот вопрос я вам не отвечу.
– Но ведь не затруднения с оплатой по вашим счетам стали тому причиной?
Он опять промолчал.
– Вы пользуетесь медикаментами в вашей частной практике?
– Я верю в применение психотропных средств. И не только я один. Определенные лекарства прописывают своим пациентам почти все психиатры.
– Вы не согласились бы поговорить на эту тему подробнее?
– С вами?.. Это будет слишком научный разговор. Не уверен, что вы насколько хорошо знакомы с предметом.
– Какое лечение вы применяли к Клио?
– У меня свои методы.
– Подвергали ли вы ее гипнозу?
– Зачем? Это слишком сильное средство.
– О чем вы говорите? Ради чего она тогда посещала вас регулярно, если это были какие-то пустяки?
– Вы не так меня поняли. – Прескотт вдруг заговорил серьезно: – Смешно думать, что я занимался с миссис Пратт лишь для того, чтобы тянуть с нее деньги. Чтобы помочь ей, надо было проникнуть в то, что она сама в себе до конца не понимала. Психоанализ не делается за неделю и даже за месяцы регулярных сеансов. Мне жаль, что моя работа с Клио оборвалась, и так трагически…