— Ничего, м'лорд... в любом случае, — Смоллетт затянулся трубкой, — так или иначе, мы ее устроили. Барбур должен был продолжить контакт. За детали устройства запросили пять тысяч золотых соверенов.
«И они того стоят», — подумал Дарси. Один золотой соверен составляет пятьдесят серебряных соверенов, а на шиллинг — одну двенадцатую часть серебряного соверена — в забегаловке можно выпить чашку кофе. Это сколько же кофе можно купить на четверть миллиона серебряных соверенов!..
— Переговоры потребовали времени, — продолжал капитан Смоллетт. — Барбур не мог показаться слишком настойчивым. Выглядит подозрительно, да?
Но так или иначе, контакт продолжался. Барбур, вы должны понять, не работал через органы разведки в Шербуре. Только напрямик через Зета. Ему надо было быть осторожным в контактах с нами, понимаете? За ним следили польские агенты в Шербуре. — Капитан Смоллетт издал короткий лающий смешок. — В то время как мы следили за поляками, разумеется. Дьявольская работа! Мы не могли разрушить прикрытие Барбура — чертовски ценный человек, понимаете?.. За время контактов тот, кто пытался продать секрет, дважды приходил к Барбуру. Барбур его описал. Черные волосы, черная борода, черные усы, прямой нос, довольно длинный. Носил очки с синими стеклами, говорил хриплым шепчущим голосом с провансальским акцентом.
Довольно высокий. Одет как процветающий торговец.
Дарси встретился глазами с Бонтриомфом, и оба следователя обменялись быстрыми ухмылками. Описание было таким, что ни одному из них не требовалось следующее утверждение капитана.
— Очевидно, маскарад, — сказал Смоллетт.
— Вопрос, капитан, — сказал Бонтриомф.
— Да, м'лорд?
— Этот тип дважды назначал свидание Барбуру. Если вы знали обо всем, почему не схватили его, когда он приходил на встречу?
— Не могли, м'лорд, — твердо сказал капитан Смоллетт. — Не разрушив прикрытие Барбуру. Слишком много польских агентов в Шербуре следило за Барбуром. Они знали, что у Барбура было дело с этим парнем — назвавшимся, кстати, добрым человеком Фицджином. Любая попытка схватить Фицджина потребовала бы и ареста Барбура, понимаете? Если бы мы этого не сделали, поляки догадались бы, что мы знаем о Барбуре. И даже если бы они не поняли, что он двойной агент, мы бы все равно потеряли возможность работать с ним. Он бы сразу стал бесполезным для польских спецслужб. Мы не могли на это пойти, понимаете?
— Вы могли проследить за этим Фицджином после встречи, — заметил Бонтриомф.
— Мы следили, м'лорд! — с некоторой резкостью сказал капитан.
— Естественно. Оба раза. — Смоллетт с досадой нахмурился. — Я вынужден заметить, что, к несчастью, он оба раза ускользал от наших агентов. — Смоллетт глубоко вздохнул. — Наш добрый человек Фицджин, м'лорды и джентльмены, оказался совсем не дилетантом. — Смоллетт по очереди обвел суровым взглядом всех присутствующих. — Чертовски хитрый человек! Не знаю, подозревал ли он, что за ним следят, или нет. Но даже если он не подозревал о слежке со стороны имперских агентов, наверняка подозревал о поляках. Оба раза ему удалось уйти, и я не приношу извинений, м'лорды.
Капитан Смоллетт остановился, чтобы перевести дыхание, и тут же Верховный адмирал сказал, обращаясь на этот раз только к Его Величеству:
— С вашего позволения, сир, я обязан взять под защиту капитана Смоллетта. Ни один агент — или даже группа агентов — не сумеют достаточно долго следить за подозреваемым, если тому известно, что за ним следят, и он натренирован в технике освобождения от слежки.
— Я это знаю, милорд, — спокойно отозвался король Джон. — Продолжайте, пожалуйста, капитан Смоллетт.
— Слушаюсь, сир! — сказал капитан и прочистил горло. — Как я уже говорил, нам не удалось проследить за так называемым Фицджином. Но Барбур — с нашего согласия — расставил ловушку. Понимаете, он согласился, что информация, которой обладает Фицджин, стоит пять тысяч золотых соверенов.
Он заявил Фицджину, что правительство Его Величества Казимира Польского согласно с этой ценой. При условии... — Капитан сделал неопределенный жест трубкой и снова прочистил горло. — При условии... хм-м... Фицджин должен доказать Барбуру, что является человеком, у которого есть доступ к секрету. — Смоллетт снова сунул трубку в рот и оглядел присутствующих. — Я думаю, вы следите, м'лорды, — проговорил он, зажав трубку зубами. — Фицджин не передаст информацию без денег в руках. Но откуда польские агенты могут знать, что его секрет вообще чего-то стоит? — Капитан Смоллетт поднял палец. — Так наш двойной агент Барбур заявил Фицджину. Теперь Барбуру надо было рассказать для прикрытия историю своим польским начальникам. И он доложил им, что вышел на контакт с офицером имперского флота, желающим продать Польше схемы расположения кораблей Империи и Скандинавии в Северном море и на Балтике. Цена такой информации не превысила бы двухсот золотых соверенов. — Капитан Смоллетт развел руки в жесте неудовольствия. — Большей суммы они просто не стали бы платить, так как расположение флота можно быстро изменить. Тем не менее, сама по себе такая информация полезна. Ясное дело, поляки согласились. Но они не заплатят, пока не получат информацию на руки. С другой стороны, Фицджин требовал сто золотых соверенов. Как доказательство, что с ним играют в честную игру. И тогда мы приняли следующее решение. Барбур должен притвориться, что деньги идут из Польши.
Сказал, что, надеясь на добросовестность Фицджина, он даст ему сто соверенов. Затем добудет еще сорок девять сотен и заплатит их тогда, когда детали секрета будут доставлены. Проблема была в том, что Фицджин не назначил точного времени свидания. Умно с его стороны, не так ли? Держал Барбура в неизвестности. Понимаете, м'лорды?
— Я понимаю, — сказал Бонтриомф, — что Фицджин в результате должен был раскрыться за пять тысяч серебряных соверенов. Но он в ловушку не попал, не так ли? И ваша контора так и не заплатила ему сто золотых соверенов?
— Вы правы, м'лорд, — сказал капитан Смоллетт. — Сто золотых соверенов так и не были заплачены. — Он посмотрел на лорда Эшли. — Объясните, командор!
Лорд Эшли кивнул:
— Слушаюсь, сэр! — Он посмотрел на Дарси, затем на Бонтриомфа. — Я должен был доставить деньги Барбуру вчера утром. Когда я к нему явился, он был уже мертв. Его зарезали за несколько минут до моего прихода. — Командор начал рассказывать о всех своих действиях после обнаружения тела, включая разговор с шефом Анри и адмиралом Бренкортом.
Лорд Бонтриомф слушал, не задавая вопросов, а когда рассказ командора завершился, Бонтриомф в недоуменном ожидании уставился на Верховного адмирала.
— Хм! — Лорд Верховный адмирал издал громкий смешок. — Да-а, милорды! Вы спрашиваете, где же тут связь, а связь такова... Сэр Джеймс Цвинге, мастер-тауматург и главный судебный маг города Лондона, был также главой нашей контрразведывательной сети, работающим под псевдонимом Зет.
Глава 9
— А теперь, — сказал лорд Дарси часом позже, — я готов арестовать убийцу сэра Джеймса Цвинге.
Милорд маркиз Лондонский даже не шевельнулся за своим столом. Лишь слегка сузившиеся глаза показывали, что он слышал сказанное главным следователем Нормандии.
Дарси и Бонтриомф вернулись в кабинет де Лондона сразу после того, как Его Величество отпустил собравшихся в Вестминстерском дворце.
Последние указания короля все еще звучали в ушах Дарси:
«Так вы договорились, милорды? Наши гражданские следователи продолжат расследование этих убийств, как будто они никоим образом не связаны с военно-морским флотом. Просто разыскивают обычных убийц. Между убийством Барбура и убийством сэра Джеймса в глазах общественности не должно быть никакой связи. Тем временем корпус военно-морской разведки будет работать над проверкой остальных связей Барбура, а также изучит рапорты, которые двойной агент отправлял Зету и которые Зет передавал в Канцелярию в Лондоне. Эти рапорты могут содержать гораздо больше, чем мы думаем. И последнее. Требуется сделать все, чтобы агенты Его Величества Казимира Польского оставались по меньшей мере в таких же потемках, в каких находимся мы».
На мгновение лорд Дарси подумал, что последний мрачный сарказм короля рассердил Верховного адмирала Питера де Валера ап Смита. Потом он понял, что шумный вздох, изданный лордом Верховным адмиралом, был результатом доблестной и небезуспешной попытки подавить приступ смеха.