Спешащие мимо прохожие, которые откровенно разглядывали нас, ничуть ее не волновали. Похоже, волновал ее только один прохожий – тот самый, кому она явно не собиралась давать проходу.
– Я хочу поговорить с вами, – заявила она.
На щеках у нее появились ямочки, такие крошечные, что заметить их можно было только под определенным углом.
– Только не здесь, – сказал я. – Пошли.
Мы двинулись дальше, нога в ногу.
– Тебе раньше приходилось спускаться в подземку?
– Всего дважды в день. А куда мы направляемся?
– Откуда мне знать? Я не имел понятия, что мы куда-то идем, пока ты не спросила. Может, на дамскую вечеринку в одном из моих клубов. – Тут я резко остановился. – Погоди здесь минутку. Мне срочно нужно позвонить.
Я зашел в табачную лавку, подождал минуту или две, пока не освободится телефонная будка, втиснулся туда и набрал номер, который помнил наизусть, хоть ночью разбудите. Конечно, я знал, что сам Вульф трубку не снимет, поскольку время с четырех до шести зарезервировано у него для визитов к орхидеям в оранжерее наверху. Так и вышло.
– Фриц? Это Арчи. Скажи мистеру Вульфу, я не приду обедать, потому что задерживаюсь на работе.
– «Задерживаюсь»… Где?
– На работе. Просто передай ему все слово в слово, он поймет.
Засим я выбежал на тротуар и спросил у Фигурки:
– Надолго ли затянется наш разговор, как по-твоему?
– Я буду говорить, пока вы не устанете слушать, мистер Трут. Мне многое нужно вам сказать.
– Хорошо. Поужинаем? Общий счет я беру на себя.
– Звучит заманчиво, но ведь еще рано для ужина.
Взмахом руки я отмел возражения, и мы устремились в зев подземки.
Я повел ее в «Рустерман». Для начала, там подают лучшую жратву во всем Нью-Йорке, не считая столовой самого Вульфа. Далее, на втором этаже ресторана, вдоль левой стены, тянется ряд кабинок, настолько умно устроенных, что они похожи, скорее, на отдельные кабинеты. И наконец, хозяин и управляющий «Рустермана» Марко Вукчич – старый приятель Вульфа, и там я смогу выписать чек, вместо того чтобы тратить наличные, которые Вульф вполне способен не возместить на том основании, что девушку нужно было вести к нам домой и усаживать за его, Вульфа, собственный стол.
К тому моменту, как мы уселись в кабинке, я успел собрать крупицы первичных сведений, как-то: Фигурку звали Роза Бендини, работала она помощницей главного делопроизводителя в секции механизмов и комплектующих. Кроме того, я уже пришел к определенным выводам: ей двадцать четыре года, она не теряется в любом антураже и при любых обстоятельствах и прекрасно вписывается в суждение Керра Нейлора касаемо девственниц.
Она сразу объявила, что всем коктейлям предпочитает вино, тут же заработав одобрительный взгляд Вукчича, который заприметил меня еще в дверях и самолично сопроводил нас наверх, воздавая должное не столько мне лично, сколько своему старому другу Вульфу. Затем Роза уравняла счет, решительно отказавшись от мусса «Покахонтос» из икры шэда[4] и предпочтя ему обычный стейк. Я последовал ее примеру, чтобы поддержать установившуюся между нами приязнь. Когда нас оставили наедине, она не стала терять времени зря:
– Вы полицейский, мистер Трут?
Я изобразил широкую, дружескую улыбку.
– Послушай, девочка. Меня легко можно подцепить на улице, как ты уже поняла, но не так-то просто расколоть. Ты говорила, что хочешь многое мне рассказать. Сначала я послушаю, а уж потом решу, стоит ли что-то рассказывать тебе. Почему ты вообразила, будто я коп?
– Потому что вы спрашивали про Уолдо Мура, а про него только одно и можно теперь сказать: его убили, и копы интересуются такими вещами, разве нет?
– Несомненно. Кроме них подобные вопросы задают люди, имеющие свой интерес. Предположим, я заинтересован. В тебе смерть Мура тоже пробудила любопытство?
– Еще бы.
– И что в ней любопытного?
– Мне просто интересно, чем все кончится. Не хочу, чтобы убийство сошло кому-то с рук! – В ее глазах мелькнул яркий огонек, вспыхнул и погас. Она добавила: – Он был моим другом.
– Значит, его все-таки убили?
– Конечно убили!
– И кто же?
– Не знаю. – Внезапным точным движением, хотя и без лишней пылкости, она накрыла мою лежавшую на скатерти руку обеими своими. Ее пальцы и ладони были теплыми и твердыми, не слишком влажными, но и не сухими. – Или все-таки знаю. Что мне делать, если знаю?
4