В кабинет вошел Мориарти, пожалуй, несколько неуверенно.
— Извините, что так поздно, сэр.
— Как там дела в «Уэббе»?
— Нового не так уж много, — ответил Мориарти. — Нашли десятка два следов ботинок. Размеры девять и девять с половиной. Они могут быть идентичны тем, которые найдены в парках. Я отослал их в лабораторию для сопоставления. Кроме того, поговорил со всеми, кто сегодня был на работе. Информация о том, что у Клайва Дэвидсона репутация женолюба и что разгневанный Элберт Янг приходил к нему, не вызывает сомнений.
— Значит, Хелина Янг не так невинна, как кажется.
— Видимо, да, — согласился Мориарти. — Думаю, мне нужно с ней поговорить.
— Пожалуй, и мне.
— К Элберту Янгу вы тоже пойдете? — спросил Мориарти.
— Да, как только буду больше знать о нем.
— Ждете снова сегодня вечером налетов в парках, сэр?
— Не знаю, чего и ждать, — ответил Роджер, — но пока вы не ушли, предупредите все отделения, чтобы они были начеку и установили специальное наблюдение за час до темноты. Я хочу знать, сколько пар отправится сегодня искать укромные местечки и какое воздействие оказали на них последние события.
— Самая торжественная ночь в истории Лондона, я бы сказал!
— Да, может, вы и правы. — Роджер отодвинул стул, помолчал; его подчиненный напрягся, плечи квадратные, голова закинута, подбородок выдвинут вперед. Что это, демонстрация неповиновения? Или просто отношение к ситуации? Они долго смотрели друг на друга, не отводя глаз, прежде чем Роджер сказал: — Надеюсь, я достаточно ясно выразился сегодня днем?
— Достаточно, сэр.
— Вы хотите продолжать работу?
— Ничего я не хочу так, как этого, сэр.
— Вам кажется, тот факт, что мы получили результаты от публикации портрета, служит вам оправданием?
Мориарти замялся. Это был решающий вопрос, ответ на него определял, как сложатся их отношения в будущем. Роджер, казалось, видел огонь, вспыхнувший в этих ирландских глазах, ощущал стремление Мориарти заставить себя любой ценой сказать так, как надо, и у него появилось чувство, которое ему трудно было определить, чувство, что в этом молодом человеке скрывается исключительно способный детектив, огромные возможности которого пропадут, если ему не удастся совладать со своей импульсивностью, вспыльчивостью и излишней самоуверенностью.
Наконец Мориарти произнес:
— Как только я услышал, что произошло, я так и подумал, сэр, но скоро стало ясно, что в принципе эта публикация не имела большого значения. Нам бы и так сообщили о том, что обнаружили в цистерне «Уэбба», и там же потом опознали бы фоторобота. И, конечно, тогда мы не испортили бы отношений с Джил Хиккерсли. Этого нельзя было знать заранее, но сейчас почти ясно, что я наделал больше вреда, чем пользы.
Роджер почувствовал, как у него камень с души упал. Облегчение было даже большим, чем он ожидал. Взяв бутылку виски и два стакана, он осторожно поставил их на бумажную салфетку и заговорил так, будто обращался к своим сыновьям:
— Иногда мы принимаем неверные решения, все мы. Бывает, из-за таких ошибок мы начинаем ненавидеть самих себя. Мой опыт свидетельствует, что решения, принимаемые второпях, чаще оказываются неправильными, чем те, к которым приходят в результате серьезных размышлений. Мой опыт также подсказывает, что офицер — старший или младший — часто принимает решения, учитывая, что будут делать другие, работающие с ним люди. В этом больше дисциплины, чем бездумного подчинения, — он остановился. — Виски?
— С большим удовольствием, сэр.
Роджер налил в стаканы, и они выпили. Он почувствовал, что у Мориарти есть что-то на уме. Его виски исчезло в три глотка.
— Есть одна вещь, сэр.
— Да?
— Я… я ужасно нетерпеливый человек.
— Я это уже заметил, — сдержанно ответил Роджер.
— Я хочу сказать… не только это, сэр. Ведь я изо всех сил стремлюсь сдерживать себя. Нетерпение было моей проблемой всегда, сколько я себя помню. Иногда другие люди кажутся мне… такими заторможенными.
— Вы имеете в виду, что не научились легко выносить тех, кого считаете дураками, — сказал Роджер. — Хотите еще виски?
— Э… нет, спасибо. Мне скоро за руль.
У Мориарти и у Хилари Рид одинаковое чувство ответственности.
— Могу сказать вам следующее, — продолжал Роджер. — Ваше будущее в Ярде зависит от того, насколько успешно вы научитесь управлять своими импульсами. Мне приходилось видеть многих способных людей, людей высокого полета, которые не поднимались по служебной лестнице выше инспектора. Недовольные жизнью, они продолжали службу только для того, чтобы заработать себе пенсию. И все потому, что действовали под влиянием чувства, импульсивно или интуитивно. Самому когда-то пришлось через это пройти, — он допил виски и поставил стакан на стол. — Разошлите эти инструкции и отправляйтесь отдыхать. Позвоните мне домой, если будет что-то стоящее.
— Хорошо, сэр! — быстро ответил Мориарти и несколько замешкался. — Вы видели «Ивнинг Глоб», сэр?
— Да.
— Это вы стоите за историей с вознаграждением, да? — нечто похожее на восхищение мелькнуло в глазах молодого человека.
— Я знал, что на днях такое объявление появится в газете, — уклончиво ответил Роджер.
— Расскажите мне, если не возражаете, чего вы от него ждете? — голос Мориарти звучал почтительно.
— Ничего особенного не жду, — сказал Роджер. — Надеюсь получить сведения о том, когда состоится следующий налет. Я не удивлюсь, если пройдет спокойно сегодняшняя ночь и еще несколько за ней. У нас будет возможность сделать работу, которая за это время накопилась.
— Понимаю, сэр, — с некоторым недоверием проговорил Мориарти и, попрощавшись, вышел.
Идя по коридору с кислой улыбкой на лице, Мориарти думал: «Ну, насчет этого я его успокоил, но он по-прежнему воображает, что много знает. Скоро он поймет, что ошибается».
Прибыв домой, Роджер обнаружил, что Мартин с Ричардом работают в саду вместе с Дженет. Она была разгоряченной и веселой.
— Безупречно добродетельны, хотя и не совсем по собственной воле — вот мы какие! — нараспев, улыбаясь, произнес Мартин.
— Мы обнаружили, что, если ты хочешь, чтобы девушка к тебе совершенно охладела, пригласи ее прогуляться в парк! Самый верный способ на данный момент, — добавил Ричард.
— Эти мальчишки просто невыносимы! — возмутилась Дженет.
— Видишь ли, папа, во времена маминой молодости не было такой вещи, как секс, — серьезно заметил Мартин. — Разве это не свидетельство недюжинного ума современной молодежи, которая сама открыла все это?
В скверах и парках, на открытых местах и в густых зарослях по берегам Темзы царила странная, необычная тишина. Полиция — и в форме, и в штатском — стояла наготове и, не сговариваясь, докладывала одно и то же: парочки на улицах попадаются очень редко. Когда спустились сумерки, те, кто обычно искал уединения, теперь, казалось, избегали его. Там и здесь еще брели молчаливыми небольшими стайками цепляющиеся друг за друга влюбленные и пропадали, наконец, из виду, но большинство оставалось в радиусе фонарного света. Кафе и бары были переполнены, непристойные и скабрезные шутки летали взад и вперед, необычно разговорчивы стали с пассажирами водители автобусов и такси, остряки предлагали:
— Может, пешком пройдетесь за тысячу фунтов?
Полиция, как никогда внимательная, уже была на взводе, когда наступила темнота. Полисмены прислушивались к каждому вскрику, к каждому возгласу, похожему на те, что раздавались прошедшей ночью.
Но ничего не случилось. Ночь была тиха и спокойна. И, когда закрылись последние бары и кафе, голоса смолкли совсем. Лондон уснул.
И Роджер спал…
В половине восьмого он уже встал и пил чай; а в половине девятого, свежий и отдохнувший, совершенно забывший о своем когда-то болевшем плече, он уже был в Ярде. Здесь чувствовался дух легкости и беззаботности, даже веселости, витающий в воздухе. Отправившись искать Мориарти, Роджер увидел его склонившимся над донесениями, без пиджака, в одной рубашке, белизна которой бросалась в глаза.