Этим воскресным утром она покидала квартиру на улице Сент-Джонс-Вуд, не думая ни о какой опасности. Лишь второй раз она шла в клуб в воскресенье, но она знала, что сегодня будет богослужение для тех, кто этого хочет, потому что, как это ни странно, атмосфера в Понт-клубе была несколько религиозной. Она подкрасилась, надела лучшее платье и прекрасно замечала восхищенные взгляды, которые на нее бросали мужчины, пока она шла от дома до клуба. Войдя через центральный вход, она увидела прогуливающихся по холлу доктора Понта и Дилфилда.
— Доброе утро, мисс Рид! — голос Понта звучал почти игриво. — Как прелестно вы сегодня выглядите. Осмелюсь утверждать, что никому и в голову не придет, что вы посещали психиатрическую клинику.
— Вот видите, как много вы уже для меня сделали, — ответила она.
— Приятно так думать. Действительно мне очень приятно, — Понт взял ее руку, и это был, пожалуй, первый его фамильярный жест за все время. — У нас с мистером Дилфилдом сегодня утром назначено очень много встреч. Может быть, вы бы посидели в кон-горе вместо него?
— Конечно.
— Если будут звонить по телефону, просто записывайте, что хотят передать, — сказал Понт. — А в случае необходимости моя секретарша знает, где меня найти.
Это было сказано так дружелюбно и так искренне, что у Хилари Рид не шевельнулось ни малейшего подозрения. Поднявшись в кабинет управляющего, она поняла, насколько ей повезло. В воскресное утро здесь не было ни души, и она могла не торопясь исследовать регистрационные карточки мужчин и женщин, которые, по словам Уэста, могли быть когда-то членами клуба. Она поставила возле двери пустую корзину для бумаг, чтобы услышать ее падение, если кто-то будет заходить, и бросилась к ящичку, на котором значилось: «Выбывшие члены». В большинстве папок с личными делами имелись фотографии, но она никого не узнала, кроме Энтони Уайнрайта. Сведения о нем, включая место работы, не содержали ничего, что бы не было известно Ярду.
Она услышала, как снаружи что-то скрипнуло, и отскочила от шкафчиков с картотекой. Но тревога оказалась ложной.
Потом она нашла карточку Клайва Дэвидсона, самую последнюю в этом ящичке, стоявшую не по алфавиту. Впервые сердце ее забилось сильнее, с надеждой. Здесь были и другие личные дела. Она заглянула в одно из них и увидела имя Мензиса М. С., управляющего заводом фирмы «Уэбб, Сан и Кинг»; она никогда не видела его, но Мориарти подробно описал ей внешность этого человека с толстыми щеками и тяжелым подбородком.
Она раскрыла следующую папку и замерла, потрясенная.
С фотографии на нее смотрел человек, уже не раз сидевший в тюрьме, самый молодой из «старых каторжников», известный всему Ярду. И следующие три папки в этом особом разделе принадлежали профессиональным преступникам, опытным грабителям и вскрывателям сейфов. Теперь сердце Хилари колотилось так быстро, что чуть не выскакивало из груди.
Далее она увидела список имен и адресов, сделанный рукой Дилфилда, а перед ним записку: «Отчитаться в понедельник, после того, как начнется костюмированный бал».
Почему эти закоренелые преступники должны здесь отчитываться?
Она не знала и вряд ли могла отгадать. Она понимала только, что нужно немедленно доложить об этом Уэсту и Мориарти. Хилари боялась рисковать и звонить с местного телефона, но как только Дилфилд вернется, она сходит и позвонит из ближайшего автомата. Она положила все папки обратно в том же порядке и направилась к двери, горя от нетерпения покинуть клуб.
Возле самой двери стоял Дилфилд, так похожий на Элберта Янга. А сбоку от него, загораживая выход, возвышался Джошиа Понт. Дилфилд держал в руках распылитель фирмы «Амо».
Хилари застыла как вкопанная. Все молчали. Прошла минута, прежде чем к Хилари вернулась способность размышлять. Они стояли на верхней ступеньке лестницы, и ей нужно было только миновать их, чтобы спуститься в холл. Дилфилд явно не обладал большой силой, и ближний бой, и дзюдо она знала получше, чем эти двое вместе взятые. Единственную опасность представлял этот распылитель, но если ей удастся отбить его в сторону…
— Моя дорогая мисс Рид, я бы не стал на вашем месте предпринимать попыток к бегству, — произнес Понт знакомым игривым голосом. — Мы хотим всего лишь задать вам несколько вопросов, вот и все.
— Что… что мистер Дилфилд собирается делать с этим распылителем?
— Жду, когда потребуется его применить, — ответил Дилфилд. — Иди обратно в кабинет!
Она остановилась в нерешительности.
Дилфилд поднял распылитель, и ужас пронзил Хилари. Несколько капель жидкости упали на ее платье. Она глянула вниз и увидела, как почти мгновенно на материи появились дырки. Медленно переведя ставшие огромными глаза с юбки на страшное оружие, затем на Понта, снова на Дилфилда, девушка побрела в кабинет.
— Кто вы? — требовательно спросил Понт.
— Вы… вы знаете, — Хилари облизнула губы. — Вы ведь прекрасно знаете, кто я.
— Я бы не советовал уклоняться от ответа, — сказал Понт. — Мистер Дилфилд очень любит пользоваться своим оружием. А вы такая хорошенькая.
Ее язык, казалось, присох к нёбу.
— Я… я офицер полиции, и я предупреждаю вас…
— Все, что вы скажете, может быть использовано в качестве свидетельства — в вашу пользу или против вас, — с издевкой в голосе закончил за нее Дилфилд. Он подошел к ней ближе и толкнул в кресло. Она плюхнулась в него, стараясь справиться с охватившим ее страхом и смятением.
— Ну, и много ты уже настучала полиции? — грозно спросил Дилфилд.
— Ничего!
— Дилфилд, — заговорил Понт, — если мы немного приподнимем ей юбку и ты слегка брызнешь туда, то кислота очень быстро начнет свою работу. Может быть, тогда она поймет, что мы не шутим.
Он двинулся вперед, наклонился к ней и положил руку как раз туда, где на юбке зияли дыры.
— Мисс Рид, так что вы сообщили своему начальству?
— Что я могла им сообщить? — задыхаясь, проговорила Хилари. — Вы же обвели меня вокруг пальца. Они знают о танцевальном вечере, но какое это имеет значение?
Страшное оружие было теперь в нескольких дюймах от ее лица.
— Что вы тут искали?
— Все, что смогу. Я должна была установить некоторых людей, являются ли они членами клуба…
— Какие люди?
— Некоторые… э… некоторые жертвы… пострадавшие от кислоты.
Она пыталась отодвинуться от распылителя, дыхание ее было тяжелым, шумным.
Она назвала имена, стараясь справиться с дыханием, но чем больше она говорила, тем сильнее ненавидела себя, ненавидела за то, что так боялась. У нее было только одно утешение, всего одно. Роджер Уэст настаивал, чтобы она не разыгрывала из себя героиню.
Понт и Дилфилд, видимо, были теперь довольны.
— Вы побудете у нас в гостях денек-другой. Но, конечно, не здесь. Может быть, вы еще пригодитесь нам в понедельник, мисс Рид, — голос Понта был елейно-липким. — Если ваши друзья пришлют своих шпионов к нам на бал, вы поможете нам их выявить.
Дилфилд достал две таблетки.
— Прими их, — сказал он. — Это снотворное.
— Нет. Я отказываюсь принимать…
— Ты предпочитаешь шприц? — грубо прервал Дилфилд.
Она покорно взяла таблетки, не уверенная, проснется ли когда-нибудь от того сна, который они ей сулят. Уже через минуту ее стало клонить в сон, и последнее, что стучало в ее голове, была мысль: «Вот так героиня, вот так героиня, вот так героиня…»
В это время Роджер сидел на совещании, а злой и возмущенный Мориарти в своем кабинете принимал окончательное решение о том, что будет делать полиция в понедельник вечером.
Глава двадцатая
В НОЧЬ НА ВТОРНИК
В половине пятого дня Роджер вместе с Коппеллом вышел из Министерства внутренних дел. Они сели на заднее сиденье большого черного лимузина и проехали четверть мили до Ярда. Роджер сильно нервничал и потому предпочел бы прогуляться пешком. День выдался теплый, по-прежнему высоко в небе сияло солнце. Такой день обычно обещает к вечеру толпы гуляющей публики и служит прекрасной прелюдией для юной любви. Роджеру пришлось весь день просидеть в помещении, участвуя в обсуждении узкопрофессиональных вопросов и не зная точно, чего же все-таки хочет Министерство внутренних дел.