Мне не нравится, к чему это ведет. Тяжелая, зловещая аура оседает вокруг нас. Безвоздушное чувство тревоги, от которого у меня по коже бегут мурашки. Я рад, что она доверяет мне настолько, чтобы говорить, но я боюсь, что она скажет дальше, когда заправит за уши распущенные пряди волос, низко повесив голову.
— Мой отец то и дело кивал, а мама кричала на него, чтобы он вернулся в нашу комнату. Тогда она еще не пила на людях, но была далеко не трезва. Я помню, как папа качался на ногах, слишком пьяный, чтобы видеть четко. Он опрокинулся в бассейн, и прохладная вода немного отрезвила его. Достаточно, чтобы понять, что ему нужно выбираться.
Мои руки сжимаются в кулаки, гнев поднимается в голове, груди и сердце. Это хуже, чем я мог предположить.
Хуже, чем я себе представлял.
— Он использовал меня как рычаг, чтобы удержать голову над водой, толкал меня под воду снова и снова, — продолжает она, ее голос лишен эмоций. Ее слова звучат отстраненно, как будто она читает сценарий, а не переживает ад, через который ей пришлось пройти. — Мама побежала в дом за помощью. Мне было всего пять лет, но я помню это так отчетливо… пузырьки, поднимающиеся на поверхность вокруг меня, боль, кричащую в моих легких, заполненных водой, как папа в бешенстве боролся, боясь утонуть, но не боясь утопить меня.
Она выпрямляет позвоночник, выдыхая победный вздох.
— Бассейн был не таким уж глубоким. Если бы он стоял, вода доходила бы ему не выше шеи, но он был слишком пьян, чтобы понять это.
Слова подводят меня. Меня трясет изнутри так сильно, что кости становятся похожими на шарики. Что сказать девушке, которую чуть не убил отец? Я слышал от Шона немало жутких историй, подобных этой, но они всегда были связаны с незнакомцами. Я никого не знал и даже не встречал, так что это никогда не задевало меня так сильно.
— Что случилось дальше? — спрашиваю я, мой голос груб, в горле пересохло. — Черт, Кэсс… скажи, что он заплатил за то, что причинил тебе боль.
Она тихонько качает головой.
— Я не знаю, что случилось потом. На следующее утро я очнулась в больнице и провела три дня в отделении интенсивной терапии. Когда я вернулась домой, папа был там, пьяный. — Она поднимает голову и медленно поворачивается.
На ее щеках нет слез. Ни одна не блестит в ее глазах. Это как еще один удар ножом по моей шее. Она должна плакать. Она должна чувствовать, но она словно онемела и пуста внутри.
Я сжимаю ее запястье и притягиваю к себе, усаживая на колени и заставляя прижаться к моей груди.
Мы не пара.
Наши отношения не включают объятий.
Сомневаюсь, что она считает меня другом, но моя реакция — непроизвольный рефлекс. Я не знаю, чувствует ли она себя в безопасности рядом со мной, но чертовски надеюсь на это. Она поднимает руку медленно, осторожно, словно не зная, можно ли ей это делать, но в итоге вплетает пальцы в волосы на моем затылке.
— В одной из приемных семей, когда мне было пятнадцать, жил мальчик моего возраста, — говорит она, ее теплое дыхание обдувает мою шею. — Он принципиально ненавидел весь мир. Я уверена, что в детстве его обижали, и это был его способ справиться с проблемами, но… — Она глубоко вдыхает, еще глубже вжимаясь в меня лицом. — Он быстро узнал, что я боюсь воды, и почти каждый день запихивал меня головой в ванну, чтобы видеть, как я бьюсь и кричу, словно мой страх доставляет ему какое-то нездоровое удовольствие.
У меня возникло желание найти и выпотрошить этого ублюдка. Его и отца Кэсс тоже. Может, мы и спим только на словах, но она так или иначе была частью моей жизни на протяжении многих лет. Я не могу стоять в стороне, не обращая внимания на то, что она сказала.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, принцесса.
— Все в порядке. В каком-то смысле благодаря тебе я избавилась от плохих воспоминаний, когда ты вытащил меня из бассейна у Тео. Ты был так нежен со мной и старался успокоить меня. Зак смеялся, когда я выкашливала воду на пол в ванной. Видеть, как ты пытаешься помочь… Я не знаю. Это как-то уменьшило страх.
Моя грудь наполняется чувством гордости, и я крепче прижимаю ее к себе. Она начинает расслабляться, прижимаясь ко мне. Ее мышцы стали более податливыми, но я чувствую, как сильно бьется ее сердце о ребра.