В моем голосе нет ни капли обвинения. Я знаю, что ребенок мой. Она бы не сидела здесь, не вздрагивала, не смотрела на меня большими глазами, если бы ребенок принадлежал кому-то другому.
— Я не была ни с кем другим уже больше года, — тихо говорит она. — Хотела бы я сказать тебе, что у нас есть еще время, чтобы принять решение, но его нет. Неделя — это все, что я могу тебе дать.
Мои брови сходятся вместе.
— Какое решение? Здесь не нужно принимать никакого решения. Ты беременна. Все решено.
Она откидывает волосы, пытаясь заглянуть мне в глаза. Мне невыносимо видеть ее такой уязвимой. Эту ее сторону я видел и раньше, но не могу понять, что скрывается под уверенностью и улыбками, которые она носит каждый день.
Обычно она такая позитивная и удивительная, но сейчас на ее плечах лежит груз всего мира. Душевные раны, которые она обычно скрывает, выставлены напоказ, демонстрируя, что под ее стремлением оставить прошлое позади и не позволять ему влиять на ее настоящее, все еще скрывается девушка, которая чувствует себя ненужной.
— Теперь я беременна. Твоя семья ненавидит меня, Логан. И я знаю, как они важны для тебя. Пожалуйста, не делай шаг вперед только потому, что считаешь это правильным. Мы не в восьмидесятых. Постарайся думать и обо мне, хорошо?
Я вырываюсь из кресла, моя кровь кипит, бурлит, чертовски переполнена.
— О чем ты говоришь?! Конечно, я собираюсь сделать шаг вперед! — я сдергиваю бейсболку и провожу пальцами по волосам взад-вперед. — Ты думаешь, я позволю тебе одной растить моего ребенка?
— Я уже достаточно натерпелась, — шепчет она и грызет губу, глядя на свои пальцы. — Я не хочу стать еще одним неверным решением. Если мы оставим ребенка…
— Если? — говорю я, только сейчас понимая, к чему она клонит. — Если?! — я снова буркаю, вышагивая по комнате. — Нет никаких «если»! Как ты можешь думать о том, чтобы не рожать? Ты же сказала, что любишь меня!
Еще больше слез льется из ее глаз, рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем она тяжело сглатывает и в десятый раз вытирает лицо, пытаясь остановить слезы, которые сами собой стекают по ее бледным щекам.
— Да, и если ты уверен, что сможешь справиться с тем, что сделают твои братья, когда узнают, то я рожу ребенка. Ты будешь видеть его, когда захочешь. Я не буду усложнять тебе жизнь, но я не хочу, чтобы ты начал ненавидеть меня в будущем. Если мы покончим с этим сейчас, никто не должен знать.
Ее слова звучат в моей голове, как церковный колокол.
Ее мысли разворачиваются и с каждой минутой обретают все больший смысл. Она думает, что будет матерью-одиночкой. Мы составим график, кто и когда будет заботиться о ребенке.
Я понимаю, почему она так думает. С самого начала я только и делал, что причинял ей боль, намеренно или нет. Даже когда я пытался помочь ей преодолеть страх перед водой, я сразу же запер ее в гараже, словно она была гребаной ошибкой.
Сегодня я пришел сюда с одной целью. Она не изменилась после новостей. Даже наоборот, моя решимость показать ей, что она дорога мне так, как никогда не была дорога ни одной женщине, возросла в десять раз.
Она беременна моим ребенком.
Мечта всей моей жизни, сидит на диване… и плачет.
— Если мои братья не могут принять мой выбор, то к черту их. — Я приседаю рядом с ней и беру ее руки в свои. — Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что не хочу, чтобы мы были секс-друзьями. Боже, детка… Я только о тебе и думаю. Ты — все, чего я хочу, и я влюбляюсь в тебя так чертовски быстро, что не успеваю за тобой.
Она замирает.
Перестает дышать.
Долгое время она молча смотрит на меня, пока с ее губ не срывается жалкий скулеж, а все ее тело не вздрагивает.
— Ты хочешь меня? — произносит она, ее лицо выражает недоверие. Она переводит взгляд с моих глаз на губы, щеки, нос и снова на глаза. — Ты уверен?
Ее выбор слов — еще один удар ниже пояса.
Ты уверен?
Она выглядит и звучит так, будто не может представить, что кто-то может хотеть ее. Как будто она жила, полагая, что все хотят взять, но ничего не дать взамен.
Жаль, что я не заметил раньше, что все, чего хочет Кэссиди, — это чтобы кому-то было не все равно. Она хочет быть важной хотя бы для одного человека в своей жизни. Под жесткой внешностью скрывается тревожная, обделенная вниманием женщина, которую никогда не ставили на первое место.
— Мне очень жаль. — Я вытираю слезы с ее лица большими пальцами, обнимая ее щеки. — Я знаю, что причинил тебе боль, но я исправлюсь. Ты просто должна дать мне шанс проявить себя.
Она наклоняется, надежда блестит в ее заплаканных глазах, когда она прижимается своими губами к моим.