Но Элен пригласила нас с Дэвидом на новоселье в тот самый дом, который они с Филом все-таки купили у Риты.
Дом действительно очень милый, в красивом и удобном месте.
Оказалось, что из всех моих бывших одноклассниц я теперь единственная старая дева. Правда, присутствие рядом со мной Дэвида позволило мне чувствовать себя вполне полноценным членом общества. Это также избавило моих подруг от необходимости незаметно бросать на меня сочувственные взгляды.
В тот день, когда Фатмер предстал перед судом, уже после судебного заседания, мы зашли ненадолго в кабинет комиссара. Он нас пригласил, чтобы закончить это запутанное расследование там, где оно начиналось.
— Мне все время хотелось спросить вас, — заговорил Эрик Катлер, как только мы устроились в креслах рядом с его столом, — с какого момента вы начали понимать, кто преступник? Было ли это результатом размышлений, опирающихся на факты, или все же проявлением вашей замечательной интуиции?
— Может, это и было интуитивным, — попыталась ответить я на вопрос комиссара абсолютно честно. — Но мне с самого начала стало понятно, что единственным человеком, который мог отравить пиццу, был тот, кто должен ее доставлять. Ну кто еще мог гарантировать, что именно эта пицца попадет к тому, к кому нужно?
— Но ведь она попала совсем не к тому, кому предназначалась! — удивленно воскликнул Дэвид.
— Ну и что? Всегда есть моменты, которые не может предусмотреть никто…
— И все же ответа на свой вопрос я не получил, — усмехнулся комиссар. — Видимо, это так и останется для нас тайной.
И что я могла на это сказать? Разве меня можно было обвинить в неискренности? Впрочем, какая женщина откажется от ореола таинственности, который создается вокруг нее мужчинами?
Мы еще долго обсуждали все неожиданные и не очень повороты этого дела. Эрик Катлер дважды готовил для нас кофе.
Из личной жизни детектива
Когда мы с Дэвидом вышли из здания центрального полицейского управления, он вдруг предложил мне пройтись пешком. Это было для меня такой неожиданностью, что я даже и не подумала возражать. Довольно долго мы шли молча. Я чувствовала, что эта вечерняя прогулка придумана моим другом неспроста. Какой-то вопрос остался для него неразрешенным. И я оказалась права. Хотя мне было бы приятно побродить по вечернему, стремительно пустеющему городу и без всякой на то причины.
— Почему ты мне никогда не рассказывала об этом художнике? — вдруг спросил меня мой друг.
— А что рассказывать? — удивилась я.
— Ты что, думаешь, я полный идиот? — продолжал упорствовать Дэвид.
— До настоящего момента я так не думала.
— Но ведь вы с ним были знакомы раньше?
— А разве я это скрывала?
— Ну и почему бы не рассказать мне все? Я ведь тебе не чужой! Почему ты заставляешь меня думать об этом и придумывать то, чего, может, и не было?
— Ты хочешь сказать, что ревнуешь?
— А что? Это такая уж невозможная вещь?
— Ты меня просто балуешь, — не выдержала я и расхохоталась. Видимо, сказалось напряжение последних дней.
— Мэриэл, ну почему ты не можешь вести себя как нормальная женщина?
— А как они себя ведут, Дэвид?
— Господи! Да откуда мне знать?! Я так давно с ними не общался!
Я поняла, что к моему другу вернулось, слава Богу, присущее ему чувство юмора.
Мы очень скоро забыли и о художнике, и о его проблемах, и даже о том кусочке моего прошлого, который вызывал ревнивое любопытство Дэвида и мою тихую грусть, происхождение которой мне так трудно было понять. Бог знает о чем мы думали, но говорили уж точно совсем о другом. А уж о том, что мы чувствовали, ни я, ни мой друг даже и не пытались думать. И все же…
Это был замечательный вечер, один из немногих в моей жизни. Единственное, что время от времени меня беспокоило, — чувство страха перед возможным банальным окончанием волшебной прогулки по улицам вечернего, а затем и ночного города.
Но Дэвид промолчал, и я была ему безумно благодарна за это. По крайней мере до той минуты, когда я оказалась один на один со своим изображением в зеркале.
— Ну вот, — сказала я этому отражению, — ты в очередной раз отстояла свою свободу и независимость.
— Свободу от чего? — неожиданно спросила меня усталая и безгранично печальная женщина по другую сторону призрачной границы реальности.
— От многих неприятных вещей, — продолжила я вечный спор.
— Например?
— От ревности, от страданий, от бесконечных мелких обид и придирок и, наконец, от предательства и разочарования. Разве мало?
— Позволь и мне продолжить этот список, — не сдавалась та, что не могла отвести глаз. — Ты получила полную свободу от радости близкого человеческого тепла вместо холодной одинокой постели. От маленьких радостей ежедневного узнавания того, кто рядом, а значит, и понимания себя. От крепкого плеча, способного поддержать тебя в трудную минуту, от нормального женского счастья вместо усредненного бесполого благополучия.
— Чего ты хочешь от меня? — почти выкрикнула я.
— Чего могу хотеть я? — удивилась она.
— Зачем ты меня мучаешь? Ты же знаешь, что это не зависит от меня!
— Разве?
— А что я могла сделать? Повиснуть у него на шее? Расплакаться?
— Конечно, нет! Ты же у нас гордая!
— При чем здесь гордость?
— Ты окружила себя стеной…
— Если бы это было настоящим, никакие бы стены не устояли…
Бессмысленно становилось продолжать этот диалог. Я вздохнула и отошла от зеркала. Пошла на кухню, взяла апельсин, разрезала его пополам и сунула ровные половинки в соковыжималку…
Привычная последовательность действий вернула меня в мир моей реальной жизни из призрачного мира грез и фантазий. И вдруг я вздрогнула от звука, который не ожидала услышать.
— Алло. Ну что ты молчишь? Я ведь знаю, что это ты.
— Я забыл тебе сказать главное. Ты уже спишь?
— А с кем ты разговариваешь, если я сплю?
— Ну так можно мне узнать…
— Ты что, забыл номер моей квартиры?
«Как хорошо, — подумала я, — что завтра воскресенье».
Утро было замечательным. Интересно, будильник промолчал по собственной инициативе? Какое-то странное ощущение… Запах кофе! С кухни донесся тихий звон фарфора.
Мне показалось, что залах кофе стал насыщенней, и, видимо, неспроста, поскольку на пороге появилась забавная фигура Дэвида, облаченного в мой банный халат. На подносе, который он осторожно поставил на тумбочку возле моей кровати, дымились две чашки превосходно сваренного кофе.
— Когда ты успел? — Мое удивление было искренним. — Я и сейчас еще не могу понять: это настоящий кофе? Или я продолжаю видеть сон? — Если хочешь, можешь пить кофе, не просыпаясь, — улыбнулся Дэвид.
— Так о чем ты забыл мне сказать?
— Разве?
— Ну, ты так сказал, я привыкла тебе верить…
— Замечательная привычка, постарайся сохранить ее как можно дольше.
Налет
Кто бы мог подумать, что уже следующий понедельник мне опять придется начать со звонка в полицию. Но именно так и случилось. Тот понедельник был злополучным дважды. Во-первых, мой секретарь Ари взял отпуск и на целую неделю оставил меня один на один с нашим компьютером. А во-вторых, я неожиданно лишилась и самого компьютера.
Комиссар Катлер, очевидно, только появился в кабинете и не скрывал своего удивления, когда услышал мой голос.
— Приветствую вас, коллега, что у вас опять стряслось?.. — сразу отреагировал он на мое довольно эмоциональное вступление, которое только с большой натяжкой можно было назвать приветствием.
— Какой-то кретин совершил налет на мою контору!
— Налет?
— Представьте себе! Можете прийти и все увидеть сами…