— Люси, Алейн, с добрым утром! — сказал Майкл, встречая нас у школьных ворот. Его улыбка была слишком широкой и ослепительной. Хотя, моим усталым глазам это могло показаться. — Как прошла ночь?
— Весело! — прощебетала Алейн в ответ, выставив перед ним ладонь и раздвинув пальцы. Её ногти были неоново-розовыми. — Нам было так хорошо!
В тот момент я была не против умереть. Перспектива вечного сна была такой заманчивой.
— Твой ногти смотрятся великолепно, — бодро ответил Майкл. — Люси, покажи мне свои.
Мои тоже были розовыми и Майкл точно также поворковал и покудахтал над ними. Майкл и Алейн были такими яркими и весёлыми, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Элла тоже была здесь, нарезая круги на орбите Майкла, как астероид, который вот-вот упадёт.
— Ой, Элла, привет, — произнесла я и посмотрела на Майкла. — Ты опять её подвозил?
— Мы живём недалеко друг от друга, — сказала Элла.
— Правда? — ответила я.
— Люси, нам нужно идти в класс. Я так и не сделала домашнюю работу по истории, — взяв меня под руку воскликнула Алейн.
— Хорошо, — произнесла я, искоса наблюдая за Майклом и Эллой.
Не думаю, что он стал бы мне изменять. Никто мне не изменяет. Но я была уверена, что Элла в него влюблена и мне это не понравилось. Неважно, хочу я его или нет, но Майкл — мой.
Я развернулась, чтобы уйти с Алейн, но неожиданно заметила улыбку на лице Эллы. Она была такой большой, что изуродовала её лицо, сделав щёки огромными, а глаза непропорционально крошечными. Грудь начало распирать от злости и я вырвала свою руку у Алейн, которая обеспокоенно вскрикнула в ответ на мои действия.
— Увидимся на испанском, Майкл, — сказала я и притянула его голову к себе. Он, не раздумывая, начал жадно меня целовать. Я отстранилась и встретилась взглядом с Эллой. Уверена, моё лицо светилось от триумфа. А её явно блестело от кое-чего другого. — Ещё увидимся, Элла.
На первой паре мне нужно было сделать домашнюю работу, — эссе по «Джейн Эйр43». Я её никогда не читала и не имела на то никакого желания. Поэтому, к началу второго урока я была измотана. Однако, не настолько, чтобы не заметить взволнованный шёпот, которым встретили меня, как только я переступила порог. Он увеличивался с каждом моим шагом, достигнув своего пика в тот момент, когда я села за парту. Я моргнула раз... два. Нет. Этого не может быть.
Ава уже сидела на своем месте передо мной. Её новые сережки, отвратительный букет засохших цветов, которые роняли лепестки каждый раз, когда она дергала головой, доставали до самых плеч. Я постучала ей по плечу. Ава не шевельнулась. Я постучала сильнее. Наконец, она слегка повернула голову.
— Что? — прошептала Ава.
Я не понимала почему она шепчет. Урок ещё даже не начался, и ученики продолжали заходить в класс.
— Мне нравятся твои серёжки, — со всем возможным энтузиазмом выдавила я. — Гораздо больше, чем те, что с перьями. Они такие... ароматные. Как сухие духи. Как ты их сделала?
— Я занята, — сказала она, показывая пальцем на уткнувшегося в телефон синьора Голдфарба. Наверное, изучает сайт «ОцениСвоегоУчителя» и пытается понять, почему он единственный учитель испанского, у которого нет звездочек. — Прости. Не злись. Пожалуйста, только не злись.
Я отворачиваюсь от Авы, изо всех сил пытаясь сдержать волнение. Мне на неё наплевать. Она может думать всё, что хочет. Но есть люди, которые очень важны для меня.
Кстати говоря, Майкл забежал в класс в последнюю минуту, когда синьор Голдфарб начал проводить перекличку. Поэтому не смотря на все мои попытки встретиться с ним взглядом, нам не удалось переговорить до начала урока. Если только он не намеренно избегал этого. Если только... нет. Он уже знал о моем брате. Он видел своими глазами, на что способен мой брат. Мне нужно перестать быть таким параноиком.
— Ну что ж, давайте проверим домашнюю работу, — на испанском произнес синьор Голдфарб. — По цепочке с первого ряда. Ава, почему бы тебе не начать?
Ава начала что-то бормотать. Наверное, правильно, потому что очередь перешла ко мне.
— Э... Люси? — сказал Голдфарб.
Наши взгляды встретились лишь на секунду, потому что он моментально отвел глаза.
— Я не сделала, — на английском выдавила я. Это была ложь. Она лежала прямо передо мной. При желании Голдфарб мог бы прочитать её со своего места.