Он садится и подтягивается. Я замечаю, что он сменил свою одежду на шорты и белую футболку.
— У нас еще осталась китайская еда?
Он смеется, качая головой. — Должен был остаться яичный рулет. — Он встает, включает лампу и роется в коробках, которые мы оставили на столе. — И ещё немного лапши.
Он приносит мне обе коробки, ставит их на кровать и протягивает мне палочки.
— Спасибо.
— Не возражаешь, если я включу телевизор?
— Нет, — говорю я с полным ртом лапши.
Он включает ТВ, в конце концов, встаёт с кровати и начинает листать каналы.
— Ты можешь сесть рядом со мной. — Я похлопываю по краю кровати.
— Спасибо. — Он садится до тех пор, пока его спина не прижимается к спинке кровати.
— Хочешь перекусить? — я предлагаю ему половину яичного рулета.
— Я в порядке, спасибо. — Он ухмыляется.
Мы смотрим бессмысленные ночные рекламные ролики, в то время как я доедаю остатки китайской еды.
Когда я возвращаюсь, почистив зубы, Кольт растянулся на кровати, чувствуя себя комфортно. Я промолчала и легла рядом.
Я думаю о том, как моя жизнь стала разнообразной за прошлые несколько месяцев. Я скучаю по своим родителям, скучаю по нашим блинам на завтрак субботним утром, и по работе бок о бок с папой в компьютере — это вещи, которые никогда бы не напали на тебя, как немецкий вор с драгоценностями. Я скучаю по ним больше, чем я предполагала.
— Кольт?
— Да?
— Ты скучаешь по своей семье, находясь вдали, в школе, я имею в виду?
Он спокоен, когда обдумывает вопрос.
— Больше по маме. По отцу не так уж сильно. — Он перекатывается на бок, лицом ко мне. — Ты скучаешь по дому?
Я киваю, встретившись с ним взгляд.
— Полагаю, да.
— У тебя есть парень дома?
— Нет. — В памяти всплывает Уэс, но я запихиваю его обратно.
— Так что насчет тебя? После вашего сердечного разрыва с Бри вчера … никаких подружек?
Он ухмыляется.
— Я знаю, что ты слышала обо мне, — говорит он спокойно. — Но не все они реальны, между прочим.
Я заметила, что он не отрицает, что некоторые из них правдивы, или уточняет, какие из них были на самом деле, или что это выдумка.
— Любовь — это фарс, — говорит он.
Ох, как оригинально. Горячий парень, который не верит в любовь. Я держу свой рот закрытым, ожидая его объяснений.
Он продолжает:
— Я имею в виду любовь как эмоция — да, конечно, существует. Я люблю суши, например. Но любить одного человека? Нет.
Так он никогда не был влюблен. Скорее всего. Но я никогда не сомневалась в том, что она существует. Видя своих родителей вместе, тогда, когда папа был ослом, а мама была спокойной и любящей, когда чувствовала ссору — уходила в комнату и захлопывала дверь, было что-то глубже, нежели работа. Конечно, я любила своего отца, но она была явно влюблена в него. Они по-прежнему крепко держатся за руки на диване, смотря фильмы, и целуются на прощание каждое утро. Я знаю, что хочу что-то подобное. Я верю в это.
— Что насчет твоих родителей? Они женаты?
— Ах, нет. — Он прочищает горло. — Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать. Рак.
— Мне жаль. — Я опираюсь на локоть и смотрю на него.
— Спасибо. — Он слегка улыбается мне. — Я все еще скучаю по ней. Это странно, да? Я прожил большую часть своей жизни без нее.
— Это потому что ты любишь ее. — Я намерена доказать, что любовь существует.
Его ленивая улыбка захватывает меня снова, его глаза полны сомнения.
Я задаюсь вопросом: насколько я бы отличалась, если бы выросла без мамы. Без ее теплых коленей, ласковых рук, неабсурдных советов, благодаря которым я сформировалась сейчас. Неудивительно, что он казался таким озлобленным. Я подумала, если он по-настоящему не верит в любовь, или же он просто не чувствовал ее так долго, что позабыл о её существовании. Мне стало грустно.
— Просто потому, что ты ее не видел, не означает, что она не существует. Я не понимаю, как летают самолеты, но они ведь есть, верно?
— Мудрые слова, Тэйлор, — дразнит он.
Придурок.
Кольт поднимает руку, изучая свой кожаный браслет. Шнурок неровный и тонкий. Я не могу себе представить, что это продлится намного дольше. Он прокручивает его между большим и указательным пальцем, оборачивая браслет вокруг запястья.
— Извини, мне не стоило выведывать у тебя о твоей маме и обо всем остальном, — предположила я.
— Нет. Все в порядке. Никто никогда не спрашивает меня о маме. Такое чувство, будто они боятся.