Я посмотрел на Зотыча… Ну и видик!
— Да нет… так! — небрежно ответил я.
— Вали, дядя! Сегодня не подаем! — проговорил Эрик и приказал мне: — Закрой за ним!
— Завтра, завтра! — взявшись за дверь, резко сказал я. Зотыч растерянно посмотрел на меня.
— А как же?.. — Он поднял руку с бутылкой. Я молча взял ее у него, небрежно сунул ему двадцать копеек. Я хотел — была такая секунда! — дать ему еще и язык, но потом подумал, что это несолидно. Зотыч, мелко кланяясь, вышел. Я резко задвинул засов.
— Шляются тут всякие! — проговорил Эрик.
Глава VI
На следующий день на перемене ко мне подошел весь такой стремительный, деловой Ланин и уверенно сказал:
— Так мы договорились, старик?
— Договорились! — так же деловито ответил я. — А о чем?!
— Ты что — забыл? — Он удивленно поднял бровь. — Помнишь, в кабинете у шефши (так он называл директрису) ты говорил, что хочешь пойти в кружок мягкой игрушки?
— А, да. Действительно. Что-то такое говорил. А надо?
— Я сразу просек: ты парень четкий!.. Надо, старик! Школа должна — мы с шефшей наметили — уже по результатам первой четверти войти в число образцовых, а с внеклассной работой… — Он сокрушенно развел руками. — Ясно? Ведь в кружок микроминиатюризации, к Генке своему, ты же не пойдешь? — Он тонко улыбнулся.
— Нет, разумеется! — улыбнулся я.
— Умные люди всегда поймут друг друга! — сказал он. — А мягкая игрушка — дело святое. Про нее никто худого не скажет! — Он подмигнул.
— Но там вроде… девушки одни? — Я задумался.
— В точку попал! В том-то и секрет! — Довольный Ланин хлопнул меня по плечу. — Потому и посещаемость низкая. Думаешь, их игрушки интересуют? Это повод! Главное им, чтобы место было, где пококетничать можно, посплетничать!
— Значит, я иду как объект сплетен? — усмехнулся я.
— Точно, старик! — засмеялся Ланин. — Ну, о чем ты еще задумался?
— Думаю, как увязать мягкую игрушку с действиями «Юных борцов за мир»? — сказал я.
— Значит, выход на международную арену интересует?
— А тебя — нет?
Мы рассмеялись. Я знал, что такой «деловой» разговор нравится Ланину больше всего.
После уроков я пошел в этот кружок. Четыре девочки, которые там оказались, бешено оживились, застреляли глазками.
— Вы наш новый руководитель? — радостно воскликнула одна.
— В некотором смысле — да! — солидно ответил я ей.
Тут открылась дверь, и вошла Янина Карловна. У нас в младших классах она преподавала рисование и сейчас, видимо, тоже в младших классах преподавала рисование. У нее были выпуклые очки, она довольно сильно хромала — не сейчас, а всегда, когда я еще поступал в школу. Одно время она даже вела наш класс, потом нас отняли у нее, — видимо, потому, что не туда вела. Сейчас она испуганно поглядела на меня, видимо услышав последние слова.
— Простите, а кто вас назначил руководителем? — проговорила она воинственно, хотя у нее это выглядело очень смешно.
— Министерство культуры, — небрежно проговорил я.
— Ну, раз так! — У нее из-под одной стекляшки потекла слеза, отвернувшись, она стала собирать со стола какие-то щеточки, пилочки.
«Что такое? — испугался я. — И тут нехорошо вышло, какой-то я разрушитель: Пеке жизнь поломал, теперь здесь».
— Да я пошутил, Янина Карловна! — проговорил я. — Неужели вы меня не узнаете?
— Горохов! — приглядевшись, радостно воскликнула она. — Вернулся!
Она вдруг всхлипнула и обняла меня, как будто я вернулся с того света. А ведь действительно, в самом деле — мог бы и не вернуться. Она права. Если вдуматься, она первая, кто меня по-человечески встретил в этой школе! А то, действительно, остальным как бы наплевать: есть человек, нет человека — все равно. Как-то исчезли в этой школе чувства — сразу я этого не понял, — только удивлялся: что-то не так… Ведь Латникова тоже видела меня раньше, а при встрече повела себя официально, словно незнакомая. Так, видать, нынче принято. Тем более приятно встретить Янину Карловну.
— Ну, а вы как поживаете, Янина Карловна? — спросил я.
— Да все так же — как каторжник, таскаю свою колодку по этажам! — Она кивнула на свой тяжелый ортопедический ботинок.
Нет, честно, хорошо, что есть еще такие учителя, с которыми можно нормально поболтать.
— Вы совершенно не изменились! — искренне сказал я.
— Поздно уже мне меняться! — вздохнула она. Вздох был тяжелый, чувствовалось, что ее еще пытаются изменить.
— И не меняйтесь! — воскликнул я. — Если все изменятся — то что будет?!
— Ну спасибо, утешил! — улыбнулась Янина Карловна. — Ты что, хочешь заниматься в нашем кружке?