— Да… разумеется, — строго говорила она. — Разумеется… разумеется… разумеется! — отрубила она и повесила трубку. Но на меня так и не посмотрела, сразу начав что-то писать.
— Удивительно! — произнес я.
Она с недоумением уставилась на меня, сквозь стекляшки пенсне, как бы впервые увидев меня.
— Удивительно, — сказал я. — Как одним только словом «разумеется» вы сумели передать столько оттенков.
— Вы… по какому-то делу? — спросила она.
— Да так… пустяки, — я положил на ее стол дневник за последний год учебы, а также пару почетных грамот. — Пришлось два года блуждать… в местах не столь отдаленных… теперь хотелось бы вернуться в родные пенаты! — От волнения я нес какую-то чушь.
Лицо ее сразу же окаменело.
— Прием в школу закрыт! — отрубила она. — Почему все рвутся именно ко мне? Неужели стоит только сделать приличную школу, как все сразу начинают буквально ломиться! Вы где живете?
— Саперный переулок, дом семь.
— Теперь вы к нам не относитесь! — Она брезгливо отодвинула мои документы и снова стала писать.
— Значит, изменения? — вздохнул я. Она сухо кивнула.
— В худшую, значит, сторону? — проговорил я. Она зорко глянула на меня.
Я со вздохом опустился в мягкое кресло, достал из сумки альбом с моими рисунками, карандашами и, поглядывая время от времени на нее, стал рисовать.
— Что вы там рисуете? — не выдержала наконец она.
Я молча протянул ей набросок. Посмотрев, она вдруг сразу же стала поправлять прическу.
— С этими делами некогда даже заниматься головой! — вздохнула она. — Если не возражаете, я возьму ваш шедевр!
— Ради бога! — воскликнул я.
Это восклицание, я почувствовал, ей понравилось.
— Ну… а еще какими талантами ты блистаешь? — Она уже почти дружески перешла на «ты».
— Все таланты, увы, вкладываю в учебу! — смиренно проговорил я и подвинул к ней дневник с круглыми пятерками.
— Ну хорошо… пиши заявление! — снова сухо, вспомнив о своих серьезных делах, проговорила она и углубилась в свои бумаги.
Для начала я хотел нарисовать в каждом углу заявления по цветочку, но вовремя остановился. Эти шутки, к которым я привык на острове, общаясь с директором школы ежедневно и непринужденно в кругу нашей семьи, здесь надо забывать. Здесь директор — лицо официальное. Я сделал строгое лицо, сосредоточился. Крепко взяв себя в руки, я ограничился лишь тем, что разрисовал слово «Заявление» разными фломастерами. Пока я таким образом боролся с собой, раздался отрывистый стук, в дверь стремительно, с ветром вошел парень, мой ровесник — но ровесник это был удивительный, таких я раньше не встречал: одетый в строгий серый костюм, с галстуком, четко прилизанный на прямой пробор. В руке у него была тонкая, но солидная папка. Рядом с ним я почувствовал, каким разгильдяем я тут сижу, — уселся прямо, пригладил прическу.
Он посмотрел на меня как на пустое место (зря я причесывался!). Потом вежливо, но сдержанно поздоровался с Латниковой.
— Ну здравствуй, Ланин! — произнесла Латникова. — Как отдохнул?
Тяжко вздохнув, он махнул рукой, мол, уж какой отдых, разве что после смерти.
— О вашем отдыхе я даже не спрашиваю! — произнес Ланин.
Латникова отмахнулась даже с какой-то лихостью: уж какой там отдых, уж так как-нибудь!
«Да-а… дружный дуэт! — подумал я. — Мы с моим директором у нас на острове такими играми не занимались! Ну хватит! — мысленно одернул я себя. — Ты не на острове! Здесь жизнь другая, более сложная».
— Хорошо, что зашел, — улыбнулась она.
Ланин сокрушенно развел руками, мол, что ж делать, заботы.
— Ну, показывай, что у тебя! — сказала Латникова. Он достал из папки листок и положил перед ней.
— Все то же, — со вздохом проговорил он. — Группа школьников из Франции… группа из ФРГ… и всех почему-то к нам. Других школ вроде бы не существует!
Латникова скорбно покачала головой.
— Что ж… видно, нам так и тянуть эту лямку… Написал заявление? — обратилась она ко мне.
Я протянул. Увидев оформление в три цвета, она добродушно покачала головой.
— Вот таких художников-самоучек нам присылают! — Она показала листок Ланину.
Тут я немножко удивился, словно бы она оправдывалась перед Ланиным, что не сама она меня принимает, а кто-то присылает. Ланин коротко глянул на листок и перевел свой взгляд на бумаги, мол, на пустяки, к сожалению, нету времени.
— И как планируешь встречу? — снова становясь деловитой, спросила она.