— Шшш… — я тихонько посапываю и сползаю на пол, снова прижимаясь к ней. — Шшш, детка, ты в безопасности. Я здесь. Я забочусь о тебе, помнишь? Я никому не позволю тебя обидеть.
Она сильнее прижимается лицом к моей шее, вдыхая короткие, неровные вдохи.
— Я в порядке, — снова произносит она.
Я достаю ключи от машины и бросаю их Логану.
— В багажнике лежит толстовка, а в бардачке — упаковка детских салфеток. Прихвати их для меня.
Единственный кивок и едва слышное «да, конечно» — это все, что я получаю, прежде чем он убегает.
Мия неподвижна, молча захлебываясь слезами. Все, что я могу сделать, — это шептать ей на ухо и гладить ее по спине, пока она переваривает все, что произошло.
Не проходит и двух минут, как приезжает Шон, а за ним четверо полицейских и Логан.
— Она уже что-нибудь сказала? — спрашивает Шон.
— Пока нет. Сначала разберитесь с этими ублюдками. Можешь допросить Мию дома.
Он качает головой, слишком умный, чтобы спорить, пока я так близок к тому, чтобы превратиться в чертова Халка. Внешне я спокоен. Я — все, что нужно Мие: спокойный, сосредоточенный, решительный.
Все, что происходит внутри, — совершенно другое дело.
Я беру у Логана толстовку и натягиваю ее на голову Мии, не заботясь о рукавах. Я натягиваю ткань, пока она не закрывает ее попу, а затем прижимаю ее к себе, заключая в объятия.
Она молчит, а я не давлю. Пока нет. Сначала ей нужно успокоиться. Она слишком жесткая. Ее мышцы не поддаются. Это чертовски неестественно, потому что рядом со мной она всегда как тесто: подстраивается под мой ритм, подчиняется моему господству. Сейчас же она оцепенела. Отстранена.
Пока я вытираю кровь с лица Мии, мои братья отходят на несколько шагов, когда прибывают новые полицейские.
Это нелегко. Убирать засохшую кровь с ее кожи с помощью влажных салфеток — все равно что вытирать красное вино с ковра бумажными полотенцами. Я не добиваюсь особых успехов, но она успокаивается, чем дольше я этим занимаюсь, поэтому я не останавливаюсь.
— Ты чертовски храбрая, — шепчу я, обхватив ее одной рукой. — Хочешь что-нибудь выпить?
Она тихо кивает, и Коди уходит, прежде чем я успеваю попросить кого-нибудь принести бутылку воды из бара.
Шон выходит из туалета, на мгновение подносит телефон к уху, а затем убирает его, почесывая затылок. Судя по его виду, он еще не видел ничего подобного.
— Мия нуждается в медицинской помощи?
— Нет, — шепчет она. — Мне не больно.
Он оглядывает ее, словно убеждаясь, что она не лжет.
— Хорошо, отвези ее домой, Нико. Приведи ее в порядок, а показания мы возьмем позже. Мне понадобятся и ваши показания, — говорит он тройняшкам.
— Мы сделаем это у меня дома, — говорю я, прежде чем Шон оттаскивает Джонни в сторону.
Мия крепче вцепилась в мою рубашку, на ее лице появилась паника, когда я попытался поднять нас с пола.
— Мы идем домой. Я не отпущу тебя, детка.
Но хочу.
Я хочу передать ее Коди и отомстить двум бессознательным ублюдкам за стеной. Я готов рискнуть задержанием, если это означает наказание тех, кто обидел мою девочку, но, сколько бы боли я ни причинил, это не поможет Мие.
Она еще глубже погрузится в свой страх.
На свете есть женщины, которые осудят ее за отсутствие самостоятельности. Они будут тыкать в нее пальцами, пытаться ожесточить ее и учить, что такое феминизм.
Но дело в том, что… Мия прекрасно может позаботиться о себе сама, если у нее нет выбора. Она почти вырастила себя сама, пеняя на отсутствие интереса у матери, карьеру Джимми и любовь Айши к парням и вечеринкам.
Но она не хочет быть независимой. Она не хочет рассчитывать только на себя.
И, наверное, именно поэтому я так быстро влюбился в нее… потому что она так хорошо мне подходит. Она — это все, чего я хотел, сам того не осознавая. Мне нужна была такая девушка, как она. Такая, которая считала бы мою защиту благом, а не поводком.
Она хочет, нуждается и ожидает, что о ней будут заботиться. А я хочу, нуждаюсь и жду, что она позволит мне это делать.
Мы — пара, созданная на гребаных небесах.
ГЛАВА 32
Нико
ВОСЕМЬ.
Именно столько раз Мия чистила зубы, прежде чем позволила мне поцеловать ее. Это было далеко не то, чего я хотел. Просто поцелуй в губы.
Я не выпускал ее из своих объятий ни на одну гребаную секунду за те полчаса, что мы были дома. Я искупал ее, вымыл ей волосы и чуть не упал духом, когда заметил тень синяка на ее лице.