— Я знаю, — хмыкаю я, массируя виски.
— Нет, не знаешь. Мы облажались. Мы должны были быть внимательнее, мы должны были… — Кольт прерывает себя. — Мы не будем просить тебя позволить нам снова взять ее с собой.
— Нет, не будете. Я, черт возьми, не ее хозяин, так что вы меня не просите. Вы спросите Мию. И лучше тебе это сделать. Ей нужны эти вечера, Кольт. Мне нужно, чтобы она отрывалась и веселилась, чтобы потом не жалеть о том, что не сделала этого. — Я опускаюсь на диван, принимая стакан виски от Тео. — Я не виню вас за то, что произошло сегодня. Вы ведь заботились о ней, когда набросились на Брэндона, не так ли?
Они все кивают, каждый берет стакан у Тео, который играет бармена, молча подливая напитки.
— Я не просил Джонни присматривать за Мией, потому что не доверяю вам, что вы все сделаете правильно, — говорю я, делая большой глоток. — Я просто… Я работаю над своим дерьмом, пытаюсь усмирить эту контролирующую сторону. На это нужно время.
Коди выпускает весь воздух из легких, а затем стискивает зубы, словно пытаясь взять себя в руки.
— Она влюблена в тебя, понимаешь? И она боится, что ты ее бросишь.
— Я знаю, — хмыкаю я, отставляя стакан в сторону. — Я совершил несколько ошибок на этом пути, но я учусь ориентироваться. Она не такая, к какой я привык, и я несколько раз облажался, но не волнуйся. Я обещал, что не причиню ей вреда, и я не причиню.
Он смотрит на меня со смесью извинения и облегчения.
— Как она? Тебе нужно, чтобы мы что-нибудь сделали?
— Нет. Она спит. Не думаю, что это ее еще задело, но мы все будем рядом, когда это случится.
— Она крепче, чем кажется, — признает Кольт, присаживаясь на табуретку у пианино.
— Да… — протяжно выдохнул Конор. — Иногда она слишком жесткая для своего собственного гребаного блага.
Мия не просыпалась с криками.
Ни разу. Она почти не двигалась всю ночь.
А она все еще спит, губы сжаты, одна рука на моих ребрах, другая под подушкой.
Я провожу пальцами по ее руке под одеялом, готовясь к тому, что она проснется.
Ее волосы разметались по подушке, которую она почти никогда не использует, прижимаясь лицом к моей шее или груди, и мне чертовски нравится, когда она так близко.
Это не самая удобная позиция — лежать на спине большую часть ночи, но если это означает, что Мия будет выгибаться под меня, я с удовольствием потерплю боль в пояснице.
Она спит у меня в объятиях только по выходным. Этого начинает не хватать. Каждую ночь без ее теплого тела рядом со мной становится все труднее засыпать.
Мои наручные часы показывают, что уже девять тридцать, когда она начинает ворочаться, меняя позы каждые несколько секунд, словно пытаясь найти ту, которая позволит ей поспать еще немного.
Я не спал почти два часа, но не решался вырваться из ее объятий.
— Доброе утро, — шепчу я, целуя ее голову.
— Доброе утро, — вздыхает она, натягивая плед так высоко, что не видно ничего южнее ее носа. — Шон приходил вчера вечером?
— Да. Он вернется сегодня около одиннадцати, чтобы поговорить с тобой.
Я стягиваю плед и подталкиваю ее, пока она не ложится на спину. Неприятный синяк на боку ее милого личика запускает ярко-белый холодок гнева, будоражащий мой разум.
Синяк больше, чем моя гребаная рука. Красно-фиолетовый от щеки до челюсти.
— Так плохо? — спрашивает она, расчесывая свои светлые локоны на одно плечо. — У меня бы этого не было, если бы не дефицит фактора свертываемости крови. Это пройдет примерно через неделю. — Она поджимает губы, и по ее щекам разливается горячий розовый румянец. — Ты видел ролик?
Я обхватываю ее за талию, притягивая к себе.
— Видел, детка, и, прежде чем ты спросишь, это ничего не меняет. Мне жаль, что ты прошла через это. — Я целую ее в лоб, прижимая локти к ее ребрам. — Мне жаль, что ты не чувствовала, что можешь доверять мне. Я больше не подведу тебя.
— Это не твоя вина. Пожалуйста… — шепчет она, прикусывая внутреннюю сторону щеки. — Не делай этого. Не вини ни себя, ни тройняшек, ни кого-либо еще, хорошо? Это никому не поможет. Это случилось. Все кончено. Мы не можем повернуть назад…
— Не веди себя так, будто ничего не произошло. Тебе нужно время, чтобы это пережить, — вклинился я, предвидя, к чему это приведет. Она считает все случившееся недействительным, принижая его серьезность и последствия. — Не торопись. Я здесь, и я никуда не уйду.
— Я не тороплюсь, Нико, но я уже проходила через это. После Ашера я все держала в себе. Я ни с кем не разговаривала неделями. Спроси своих братьев. Я говорила односложными фразами, снова и снова проигрывая ту ночь. Мне потребовалось много времени, чтобы исцелиться. Я не хочу повторять эту ошибку.