Нарушение свертываемости крови объясняет, почему она насквозь пропитала марлю, прежде чем мы покинули тату-салон.
— Тебе не стоит делать татуировки, верно?
Она кивает, ее щеки розовеют.
— Не совсем, но у меня только вторая стадия заболевания, так что не все так плохо. Я принимаю необходимые меры предосторожности. Все мои татуировки маленькие, и у меня никогда не было проблем.
— А, вот ты где. — Айша останавливается рядом с нами и вклинивается, прежде чем я успеваю извиниться. — Мне нужно взять отсрочку, сестренка. Я все исправлю, обещаю. — Она достает из сумки павлинье перо и передает его Мие, а затем снова запускает руку в сумку, чтобы достать маленькую белую коробочку, перевязанную розовой лентой. — С днем рождения.
На лице Мии появляется грустная гримаса поражения, а затем она превращается в неубедительную улыбку.
— Спасибо. Развлекайся.
— О, я буду. — Айша наклоняется и чмокает ее в щеку, затем поворачивается ко мне. — Пойдем, малыш. Мы едем в Q. — Она не ждет ответа. Она просто уходит, соблазнительно покачивая бедрами, чтобы завлечь Тоби, который следит за каждым ее движением.
Я представляю себе, как она сворачивает свою тонкую длинную шею. Она знает, как сильно меня раздражает ее «малыш», и вряд ли упустит шанс бросить мне это в лицо.
— Она бросает тебя в твой день рождения? — спрашиваю я Мию.
— Нет, конечно, нет. — Она сжимает перо между пальцами. — Мой день рождения был вчера, но она была занята празднованием твоего.
У нас общий день рождения? Значит, она моложе меня ровно на десять лет… слишком молода.
— О чем это перо? — спрашиваю я, отгоняя эту мысль.
— Это… это была глупая, детская традиция. Она давно перестала работать.
— Продолжай. Я хочу знать.
Она убирает его в сумку, расстегивая молнию то влево, то вправо.
— Я нашла его в зоопарке, когда мне было десять. Айша старше меня на шесть лет и была совсем другим человеком. Она никогда не любила проводить время вместе, если только не получала от этого какую-то выгоду.
— Я редко видела ее, когда она начала учиться в школе, и мы заключили сделку. Тот, у кого есть перо, мог попросить другого о чем угодно. Соглашаться было необязательно, но если соглашался, то должен был выполнить просьбу.
Она делает маленький глоток спритцера, увлажняя губы в форме сердца, усыпанные пчелами, которые я с трудом удерживаюсь от поцелуя.
— Что ты загадала?
— Время. Я хотела посмотреть с ней фильм, сходить по магазинам или чтобы она заплетала мне волосы. Она хотела денег или чтобы я прикрывала ее, когда она задержится на вечеринке. Она держалась за перо неделями, но никогда не отказывалась от своих желаний. Все изменилось, когда она поступила в колледж… Я уже не помню, когда она в последний раз не отказывалась. — Она делает глубокий вдох и пожимает плечами, как будто это не имеет большого значения, но ее глаза говорят совсем о другом. Она разочарована. — Тебе стоит присоединиться к ним, пока они не ушли без тебя. — Она указывает на Тоби и Адриана, которые смотрят на меня нетерпеливыми взглядами. — Спокойной ночи, Нико.
Она поворачивается на каблуке, не давая мне вставить ни слова, и идет к бару.
Я не могу пошевелиться, глядя на ее бедра, скрытые под расклешенной юбкой, покачивающиеся слева направо; на бантики на каблуках; на полоску кружевной ткани шириной в один дюйм, идущую от шеи и исчезающую под юбкой.
Как она может показывать так мало и при этом быть такой сексуальной?
Она отдает вино бармену, а когда поворачивается, чтобы уйти, наглый урод обхватывает ее за шею, притягивает к себе и что-то шепчет ей на ухо.
И этого достаточно, чтобы вспылить.
Она поворачивается к нему лицом, его рука скользит по ее позвоночнику и останавливается на ее спине, когда он возвышается над ней. Я знаю этого парня. Джастин Монтгомери. Он друг тройняшек из колледжа. Кажется, футболист. Громкий, напыщенный, избалованный своей богатой мамочкой — актрисой малого экрана.
Я наблюдаю за их разговором. Я стою к Мие спиной, поэтому не вижу ее лица, когда Джастин смеется, качая головой над тем, что она сказала. Мой нрав вспыхивает еще сильнее, когда он проводит пальцами по ее спине, прижимая ее ближе к своей груди.
Она не принадлежит ему, но она не реагирует. Не отталкивает этого засранца.
Он наклоняет голову и проводит губами по ее шее, а свободной рукой сжимает ее попку.
В этот момент она прижимается к нему. В этом жесте нет решимости, словно она не хочет, чтобы он отпустил ее, и меня охватывает неприятное чувство дежавю.
Я уже видел это раньше.