Слишком много раз.
В голове проносятся воспоминания, вызывая в памяти бесконечные ночи, когда я видел Кайю на танцполе, позволяющую какому-то случайному придурку лапать ее, а я сидел в кабинке и наблюдал за ее жалкими попытками вырваться на свободу.
Но она не хотела освободиться. Она просто делала вид, что не позволяет мужчине прикасаться к тому, что принадлежит мне.
Хотел бы я знать, что она делала это специально.
Она хотела, чтобы я вспыхнул, полетел вниз по лестнице и избил до полусмерти парня, который только и делал, что засовывал руку под юбку девушке, которая ему это позволяла. Жаль, что я не видел, как она говорила: «Мне так жаль, детка. Я пыталась остановить его, но я была так напугана!»
Ни один уик-энд не проходил без драки. Ни одного без того, чтобы дерьмо не попало в вентилятор. Кайя любила мой характер. Ей нравилась моя ревность, и она подливала в огонь бензина.
Видеть, как я бросаюсь с кулаками, было для нее самым большим возбуждением. Всякий раз, когда я пускал кому-нибудь кровь, она вытаскивала меня из клуба, чтобы отсосать или покататься на заднем сиденье моей машины.
Она дрессировала меня, как щенка, — с немедленным вознаграждением.
Чрезмерная опека и собственничество не помогли мне увидеть разум. Семь долгих месяцев я был слеп к очевидному, теряя рассудок всякий раз, когда кто-то касался хотя бы одного сантиметра ее тела… всякий раз, когда она смотрела на меня этими прекрасными, театрально испуганными глазами.
Только когда я поймал ее на измене, я увидел наши отношения в другом свете, а Кайю — такой, какой она была на самом деле. Манипулирующая, гнусная зачинщица драмы. Искательница внимания. Пиявка, высасывающая мою энергию.
Как только необъяснимые чары, которыми она меня опутала, рассеялись, я поклялся, что никогда не позволю другой женщине взять меня под свой контроль. Я никогда не свяжусь с другой королевой драмы.
И вот я здесь, наблюдаю, как Мия отворачивается от Джастина. Ее большие круглые глаза обшаривают комнату, прежде чем перевести их на меня, на ее милом личике написано бессилие.
Она такая же, как Кайя. Дама, попавшая в воображаемую беду.
Она позволила Джастину прикоснуться к ней. Она ничего не сделала, чтобы остановить этого мудака, лапающего ее, и теперь она смотрит на меня. Взгляд, который Кайя посылала мне каждые выходные.
К черту мою жизнь.
Какой бы привлекательной ни была эта идея, я не могу оставить ее на произвол судьбы. Мой брат увлечен этой девушкой. Но это ненадолго, потому что я не собираюсь держать это в себе. Я скажу ему, что она не стоит таких хлопот, но пока я не могу уйти.
Тройняшки считают ее своей младшей сестрой.
Они ее оберегают.
Наверное, потому, что от нее исходит ощущение «оленя в фарах»… она обводит их вокруг пальца.
Мое самообладание падает с нуля до тюрьмы, когда Джастин застегивает наручники на запястье Мии, не позволяя ей уйти.
Я пересекаю комнату и впиваюсь ногтями в его лицо, прежде чем он замечает мое появление. Следующее, что я помню, — он лежит на полу, зажимая кровоточащую губу. Еще одно воспоминание настигает меня, разжигая мой гнев до такой степени, что я могу раскроить череп Джастина, как яйцо. На задворках моих век мелькают лица всех парней, которых я поставил в подобное положение. Столько ненужных драк.
— Какого хрена?! — буркнул Джастин, ткнув меня в грудь, когда поднялся на ноги. — В чем твоя проблема, Нико?
— Забей на нее, парень. Она не твоя.
— Откуда ты знаешь? Может, и так.
Черта с два.
— Я же сказала тебе, что мне это неинтересно, Джастин, — говорит Мия, дрожа, как двухдневный щенок, которого забрали из приюта, и щеки ее для разнообразия белеют.
Она лучшая актриса, чем Кайя, надо отдать ей должное. Ее беспокойство звучит искренне, но я на это не поведусь. Это чертова пьеса. Она в образе. Ведет себя так же, как Кайя.
Джастин поворачивается к ней, но я хватаю его за воротник и пихаю к барной стойке.
— Я сказал, хватит, пока я не потерял терпение.
Краем глаза я вижу, как Мия, бледная как призрак, опускается на колени и роется в своей сумке. Она достает дорожный флакончик ополаскивателя для рта и дрожащими руками отвинчивает крышку, вдыхая мятный аромат.
— Вон, — кричу я, подталкивая Джастина к двери.
Он поправляет футболку и бросает на меня грязный взгляд. Впрочем, не такой грязный, как тот, которым он смотрит на Мию.
Я приседаю перед ней и тянусь к ее плечам, чтобы поднять ее, но она так резко отдергивается, что проливает половину ополаскивателя для рта на свое платье.
— Не устраивай сцену, мать твою. Ты позволила ему прикоснуться к себе. Не надо теперь изображать расстройство. — Я снова тянусь к ней, и она падает на задницу, отшатываясь, огромные глаза ищут выход. Это только еще больше выводит меня из себя. — Вставай. Я отвезу тебя домой.