Всё это я вспомнила в надежде найти связь между сценой в больнице и встречей в ресторане. Об этом я лихорадочно быстро думала, пытаясь соединить звенья, пока дожидалась своего вина.
Как потом оказалось, Роберт предложил своему отцу меня в качестве очередной молодой игрушки, потому меня весьма вежливо пригласили в ресторан, чтобы предложить эту мысль. В целом, Михаил меня не привлекал, однако перспектива выплатить свои долги и избавиться от истории с передозировкой Роберта была соблазнительна. Я согласилась.
Лицо Роберта сразу расслабилось, напряжение спало. Отужинав, мы сели в автомобиль. Личный водитель Михаила отвёз Роберта вновь в клинику на лечение. На прощание Роберт многозначительно кивнул. Я не поняла, кому был послан этот жест. Как только ворота клиники закрылись за спиной юноши, а машина тронулась с места, Михаил нагло задрал моё платье и прильнул всем телом ко мне…
Я жила в квартире, которую Михаил снимал лично для меня. Он мог приехать ко мне в любое время, и я не смела ему устраивать недовольные сцены. А поводы были. Он не умел предупреждать. И не терпел отказов.
Речь была далеко не про секс. Если ему не нравилась моя внешность, он не говорил поступательно с намёками, он просто говорил, что в течение трёх дней я сдаю анализы и ложусь под нож делать грудь – он уже всё оплатил, решил, я не должна ничего планировать.
Так мне пришлось однажды отменить рейс к маме только из-за того, что ему пришло в голову в этот день сделать мне липосакцию. Я не управляла своей жизнью, но в то же время я забыла о нужде.
Подарки были шикарными, однако дарились они мне безо всякого благоговения – просто небрежно брошенная коробочка с серьгами на стол, слова «Это тебе. Я пошёл» и всё.
Однако я занимала положение. Меня водили на частные вечеринки, доверяли вести показы, я заводила знакомства. Ради забавы я предлагала некоторым моделям прийти на частные вечеринки в компании меня, чтобы познакомить их с некоторыми гостями, которым я хотела угодить.
Иногда это получалось очень даже хорошо. Михаил был доволен мной. Несмотря на его властные странности, я чувствовала к нему привязанность, потому, когда на десятый год нашего общения он познакомился с восемнадцатилетней моделью, меня неприятно кольнуло. Обиднее было то, что эту модель я привела для знакомства с другом Михаила. Тот ей попользовался и передал Михаилу.
Всё чаще и чаще Михаил проводил время с ней, а ко мне приходил раз в два месяца. Деньги, соответственно, стали поступать реже. Всё чаще и чаще наши встречи сопровождала неловкая тишина и недовольство по поводу моих бровей/ушей или ещё чего-нибудь, что нуждалось, по мнению Михаила, подправки.
Своё внутреннее напряжение я срывала на горничных и официантах, устраивая скандалы с криками, указывая им на место, бросая посуду и вазы. После парочки таких выходок я стала нежеланным гостем на некоторых встречах. Михаил был недоволен этим. А я была недовольна тем, что, совершив такие ошибки, сама прочищала дорогу этой молодой выскочке, которая прекрасно заменяла меня на этих встречах.
Быть может, я вытворяла это лишь потому что чувствовала, что теряю своё положение, и если я не найду новую подходящую партию, то займу место той же самой горничной или официантки, ибо мне не на что будет жить. А ещё хуже – вынуждена буду вернуться домой к матери ни с чем. Для неё у меня было всё прекрасно. Я посылала ей деньги и билеты в какую-нибудь страну с морем. Она явно будет недовольна моим падением. Нужно было срочно что-то менять.
Я стала посещать психолога, принимать успокоительные, заниматься йогой, уехала на Бали на три недели. Вернулась я посвежевшей и успокоившейся. В квартире встретил автоответчик с голосом Михаила – он хотел встретиться лично со мной. Что случилось? Почему он всё это время не звонил на мобильный? Зачем он предпринял такой старомодный путь общения как автоответчик? Только потом я поняла, что это был самообман, будто я сама избегала встречи с ним.
На встрече он сказал, что ему надоело содержать меня, так как не видит смысла в дальнейшем общении. Я цедила сквозь зубы:
– Это всё эта выскочка?
– Она очень умная и приятная девушка. Ты тоже была когда-то такой, – спокойно ответил Михаил.
– На что ты намекаешь? На мои выходки? Я исправилась. Вернулась только что.
– Я не про это. Хотя я рад твоим изменениям – это тоже раньше не привлекало в тебе.
– Так что же?! Что?! Ты уже давно холодно относишься ко мне!
– Ты слишком старая.
– Но мне всего лишь тридцать пять! Я знаю себе цену!
– Вот именно, – перебил меня Михаил. – Чем хороша молодость? Это как чистый холст, который хочется быстрее изрисовать. Ты уже перерисованная, размытая растворителем, и снова нарисованная картина. Вроде и хороша, а цвета уже грязные и потухшие. Совсем не то. Ты уже стара для этих гонок. Уступи место.
Я не помню, что кричала ему в ответ. Передо мной была красная пелена гнева. Где-то в глубине души я знала, что всё идёт к этому, но всячески отрицала такую вероятность. Михаилу, естественно, не понравилась моя реакция, потому денежный поток был перекрыт окончательно. Квартиру, которую ранее оплачивал Михаил, я не могла потянуть, потому я мгновенно вспомнила о своём безлимитном жилье в отелях почти первого любовника Виктора.
Однако и там меня ждало разочарование – теперь мне необходимо было платить за номер! Новость, которую я узнала от администратора гостиницы повергла меня в шок: сетью теперь владеет жена Виктора. Когда ей поставили смертельный диагноз, все силы и возможные средства Виктор направил на лечение своей жены, так как чувствовал себя виновником всех её бед. В порыве раскаяния он рассказал обо мне, как о нечто греховном и низком, на что он мог опуститься. Жена его простила. Вместе они боролись за её жизнь.
И, борясь за её жизнь, Виктор не следил за собой. Так он и умер от внезапной остановки сердца, а жена, выздоровев, получила всё себе в наследство, которое завещал ей Виктор в порыве очередного раскаяния. Жена быстро стала входить в курс дела и обнаружила странную условность на мою вольность. Так я лишилась единственного своего дома. Мне пришлось вновь влезать в долги, чтобы продержаться на плаву.