— И что вам всем от меня надо? — спросила она.
— Не могли бы вы на время дать нам фотографию Максименковой?
— Фотографию Маргариты? Зачем? — В голосе женщины прозвучало слабое удивление.
— Для оперативной работы! — отчеканил Григорян.
— Для работы?
— Странно. Впрочем, Люда, — обратилась она к подруге, — покажи ему альбомы, пусть выберет.
Лукьянова кивнула и, дотронувшись до рукава оперативника, сказала:
— Пройдемте со мной.
Она провела его в гостиную, предложила сесть в большое мягкое кресло возле низкого журнального столика и, достав из стенки несколько альбомов, положила их перед Аветиком:
— Вот, выбирайте.
— Не подскажете, какой из них по времени последний? — спросил Григорян, устремив на женщину свои темные глаза, похожие на две черносливины.
— Вот этот, — указала она рукой на один из альбомов.
— И в нем есть Маргарита Максименкова?
— Конечно.
— Спасибо.
Аветик раскрыл альбом и стал его листать.
— Вот она, — ткнула Лукьянова в фотографию смеющейся молодой женщины.
«Красавица!» — невольно подумал Аветик.
Выбрав две фотографии, он спросил у Лукьяновой:
— Я возьму эти, хорошо?
Она кивнула и потом быстро спросила:
— Но вы ведь их потом вернете?
— Конечно, — заверил он и направился к двери, — я не буду прощаться с хозяйкой. Ей явно не до меня, — добавил он на ходу.
— Да, Ане сейчас очень плохо, — подтвердила женщина, — у них с Сашей такая любовь была.
— Да? — замедлил шаг оперативник.
— Через две недели они должны были отметить свое воссоединение. Уже гости приглашены. А тут такое!
— Если у них была, как вы сказали, такая любовь, то почему они расставались? — поинтересовался он небрежно.
— Это все она! — Людмила ткнула на фотографии Маргариты в руках оперативника.
— Разве большой любви может помешать кто-то третий? — невинно обронил Григорян.
— Вы еще очень молоды! — пылко возразила женщина, — и неопытны. А знаете, какие бывают женщины?!
— Какие?
— Настоящие ведьмы! — выпалила Лукьянова.
— Вы хотите сказать, что Максименкова ведьма?!
— Ведьма! И не сомневайтесь.
— Но, простите, в наше время…
— О! Товарищ полицейский, ведьмы всегда были, есть и будут! — горячо заверила Людмила.
— Хорошо, — решил он не спорить, — но если пара решила воссоединиться, то, выходит, ведьмины чары перестали действовать?
— Выходит, что перестали, — согласилась Лукьянова, — прозрел Сашка. За что и поплатился, — констатировала она.
— Так вы считаете, что Фалалеева убила Максименкова?
— А разве вы так не считаете? — с лукавой усмешкой кивнула она на фотографии.
— Ну…
— В таком случае, зачем они вам понадобились?
— Не мне, а следователю.
— Тем более! — отрезала женщина.
— А Фалалеева тоже считает, что ее мужа убила Маргарита?
— Аня-то? Нет, она не верит в виновность Маргариты.
— Почему?
— Говорит, что они с детства вместе, и Марго, по мнению Анны, на это не способна.
— А по вашему мнению, значит, способна?
— Способна, и еще как способна, — кивнула Людмила.
— Вы говорите, что Маргарита и Анна дружили с детства.
— Это всем известно.
— И были близкими подругами?
— Можно и так сказать, но вообще-то они двоюродные сестры, — подтвердила женщина.
— Но тогда я не понимаю, как же Маргарита так могла поступить со своей сестрой?
— Я и говорю, товарищ оперативник, что вы женщин не знаете.
— Может быть…
— Маргарита вообще редко мимо каких штанов могла спокойно пройти.
— Даже так?
— Конечно, она выбирала лучших, — подмигнула ему Лукьянова.
— И Фалалеев относился к этой категории?
— В какой-то мере, — неопределенно намекнула женщина.
— Я вас не совсем понимаю…
— Если Сашка — Анин жених, то значит, лакомый кусочек!
— Это почему же?!
— Да потому что, кто у Ани папа?!
— Не понимаю…
— Полковник! — многозначительно произнесла Лукьянова.
Это ни о чем не говорило Аветику, полковниками были его дед и отец. Ну, и что с того? Однако он ни о чем не стал переспрашивать Людмилу.
Ринат тем временем должен был обойти элитные обувные магазины и постараться узнать, кто именно купил красные туфли, одна из которых проходит по делу вещественным доказательством. Для этого случая следователь и вручил ему добытые Григоряном фотографии Маргариты Максименковой.
Но так получилось, что эту задачу следователь поставил перед ним только на следующий день.