И у Кати был Женя. С тёплыми руками, с горячим сердцем.
Он убрал с её лица светло-русые волосы и тревожно посмотрел на неё, явно выискивая причину плача. Он даже не догадывался, что причина эта отражается от зрачков блестящих серых глаз.
– Катюш, ты чего? Расскажи мне, что случилось.
Губы дрожали, контролировать их становилось всё тяжелее. Что-то тёплое разливалось в груди, что-то мягкое и бархатное, очень приятное. Катя узнала это чувство, вытащив его из кладовой воспоминаний. То же самое она испытывала, когда в первый раз провожала закат со своим будущим мужем. Но сейчас… Господи, сейчас всё было намного ярче! Женя смог задеть те струны её души, что, казалось, уже давно порвались. И хоть он несколько раз поранился о них, всё же из-под его пальцев хлынула музыка, исходящая от её струн. Наверное, это безумие, но и пусть. Безумие перестаёт быть безумием, когда человеку хорошо.
– Я… – Плач перебил Катю, и она чуть ли не сдалась, чуть не перестала говорить, но тут же почувствовала, как Женя переплёл свои пальцы с её и легонько сжал ладонь, как бы говоря: «Давай, дорогая, я рядом. Всё будет хорошо». – Кое-что случилось, да. Кое-что важное, наверное, самое важное.
– И что же?
– У меня появился ты. – От серого льда не осталось и следа. Вместо него глаза заполнились слезами, пока искренность обливала лицо краской. Катя знала, что продолжится это недолго, что скоро она возьмёт себя в руки, но вот сейчас… сейчас она выскажет всё, потому что здесь только он – тот, рядом с которым она может быть слабой. – Я не знаю, что ты во мне такого нашёл, но я очень рада, что встретила тебя. У меня… нет, я не хочу сейчас жаловаться на жизнь и ныть.
– Кать, – Женя приподнял её подбородок, напоминая, что так его и нужно держать. – Я теперь твой мужчина, помнишь? А ты – моя женщина. И если моя женщина почему-то плачет, то я хочу знать почему. Расскажи мне всё.
Карие глаза блеснули искренностью, свет ламп выхватил прячущееся в зрачках золото. Впервые Катя то, насколько Женя был красивым. По-юношески красивым. В чертах его лица уже проглядывал мужчина, но полностью он раскрывался в поступках, в уверенных движениях рук, в том, как пальцы проходят по коже. И в голосе… Господи, какой у него приятный голос!
– Я не знаю, почему плачу. – Катя говорила правду, чистейшую правду, и от возможности говорить честно и только честно в груди вновь разлили огонь. – Мне просто давно не было так хорошо. В жизни каждого человека есть чёрные и белые полосы, да? У меня белых не было, ни одной. Но ты… – Она сжала его ладонь, боясь отпустить. – Похоже, ты – моя белая полоса. Ты прав: плевать, что мне тридцать два, а тебе шестнадцать. С тобой я чувствую себя другой – молодой. С тобой я…даже не знаю как сказать…с тобой я чувствую себя желанной женщиной. И мне это нравится.
Ещё секунда, и её голос бы дрогнул, но Катя успела выпустить всхлип в рот Жени, прильнув к его губам. Он почувствовал на своих щеках её слёзы, услышал биение сердца в чужой груди, и когда очередной всхлип сотряс тело Кати, Женя прижал её к себе и прошептал на ухо:
– Со мной ты можешь быть слабой. Но только со мной. Иначе мир тебя сожрёт. Помни, котёнок: мы хищники.
– Мы хищники…
Они вновь поцеловались и не заметили смотрящего на них Рэнджа, улыбка которого сияла под оранжевыми глазами.
Они проснулись в одной постели, оба обнажённые, под одним одеялом.
Солнечные лучи позднего утра скользнули по векам Жени, вырвав его из пленительного сна. Он медленно открыл глаза и увидел перед собой то, что обычно люди называли красотой – лицо девушки, прекрасней которого не было на свете. И прекрасным его делала естественность. Светлые волосы взлохматил таинственный парикмахер, и теперь солнышко игралось с ними, меняя их цвет с золотистого до медного. Сквозь чуть приоткрытые губы втягивался воздух, на удивление свежий и чистый этим утром.
Женя не знал, сколько так пролежал. Он просто смотрел на спящую Катю, что мило посапывала и иногда сжимала держащую ладонь того, с кем провела всю ночь. Ей сейчас не снился кошмар, нет. Она улыбалась. Уголки губ тянулись вверх, и Женя еле удержал себя от желания поцеловать их. Пускай спит. Пускай отдыхает, подумал он. Мы даже не знаем, что нас ждёт сегодня – может, ничего, а может, смерть. В любом случае, следует наслаждаться каждой минутой, потому что она может быть последней.