У меня для таких случаев всегда имелась визитка Центра: я готова поговорить с вами на эту тему, но для этого существует специальное место.
Но пока они не осмеливались подойти ко мне, я делала вид, что не замечаю их.
И все же, сквозь начало следующей мелодии, я продолжала слышать громкие обсуждения.
– А я думаю, что это не кто иной, как наши доблестные спецслужбы!
– Выходит, они сговорились по всему миру?
– Был бы жив Жданов, все дорожки привели бы к нему.
– А чем Вдова хуже? – моя левая сторона уже горела от пронизывающих взглядов. – Она с ним с самого начала. И эта парочка все делала сообща – и зомбировала, и клонировала. Зря, зря ее сняли со счетов.
Я не выдержала, повернула голову и кинула на сплетниц многозначительный взгляд исподлобья.
Они замялись, потоптались на месте и, продолжая поглядывать на меня с осуждением и легким испугом, попятились в сторону.
То-то же. Никогда. Никогда у особ подобного склада не хватит смелости подойти ко мне и высказать свое мнение в лицо.
Очевидно, у них не случилось серьезных потерь. Тут у меня глаз был наметан. Но это вовсе не значило, что им следует закрыть рот и никогда не обсуждать эту тему. Каждый имеет право порассуждать о том, что напрямую касается дальнейшей судьбы человечества. Меня жутко бесило другое: в какой фарс они это превращали, да еще смели обвинять во всем меня.
Хотя к подобным выпадам у меня уже выработался иммунитет. Во многом благодаря Алексу, с очередной поправкой на то, что без него я бы вообще свихнулась. Гнет был жуткий. Группы людей накинулись на Благотворительный Центр чуть ли не с тем же остервенением, с каким когда-то чуть не разгромили Центр Жданова.
Действительно, ситуация выглядела абсурдной до безобразия. Не покидало чувство, что кто-то намеренно подставил меня, ведь именно я спровоцировала сбор большого количества детей в одном месте. Детские дома нового поколения имели несоизмеримо большие площади, чем старые и вмещали в себя детей из нескольких таких заведений.
В свете трагических событий моя деятельность со стороны походила на сортировку детей по возрастам для удобства их похищения. То время было сущим адом вкупе с переживаниями по поводу моих собственных детей. Впрочем, вероятно, именно мысли о них отвлекали от шквала обрушившихся на мою голову обвинений.
Чуть позже, когда бедствие приобрело мировой масштаб, меня постепенно оставили в покое, но отголоски остались. Даже в Центре от меня время от времени требовали объяснений.
Хотелось ли мне сбежать от всего этого? Да. И я сбегала. Благо, были надежные места. Правда, я не просто прохлаждалась там, но и блуждала в поисках ответов.
Влад оставил мне все «ключи» от базы и Солнечной. База – это место, куда мой будущий муж привез меня, спасая от тюрьмы, когда мне было двадцать лет. Мы прожили там десять непростых лет – в ненависти, в страхе, в смирении. А потом, вернувшись туда снова спустя годы в поисках очередного спасения мы провели там три счастливых дня после рождения Мити и накануне ухода Влада.
База – это место с особенной энергетикой, способное зацикливать нужным образом все жизненные процессы. Если что-то началось на базе, то чтобы это закончить или найти ответы на мучащие вопросы – нужно туда вернуться.
Я родила там всех своих троих детей! Куда еще мне было податься?
Деревня Солнечная – прародитель базы. Невидимый тыл. Такой же невидимый, как и сама база. Только если последняя была таковой благодаря защитному куполу, то Солнечная оставалась недоступной постороннему взгляду по каким-то неведанным причинам.
Там провёл своё детство мой муж Владислав Жданов. Потому что именно в эту деревню в свое время сослали его отца, Сергея Жданова, который стал основателем научной секретной базы по соседству.
Этот старик живет там по сей день. Правда, на свою печальную радость, он в свои сто пятнадцать лет уже не осознавал потери сына.
Там же жила кормилица Влада, пышущая деревенским здоровьем женщина средних лет, Серафима. Именно она утешала меня в первые, самые тяжёлые дни, после ухода Влада.
В ее же объятиях я оказалась после того как безуспешно попыталась найти следы детей на базе или в Солнечной.
Я была ужасно раздосадована тем, что база так жестоко предала меня, встретив удручающей безмолвностью и пустотой. Перед глазами ясно вставала картина, которую я увидела здесь пятнадцать лет назад, впервые сюда попав. Это был целый город, несколько сотен таких же, как и я несправедливо осуждённых с энтузиазмом строили здесь свою новую жизнь.